Ах, да. После того, как я закончил танцевать с ними, я был уверен, что бретонцам будет не до чтения, и они оставят карту в покое. Но как тогда мой урок осуществился бы? – Ассасин перевернулся на живот и его лицо поравнялось с лицом лорда. – Вы так гордитесь своими уроками, мой господин, всегда пытаетесь давать инструкции. Не оказали ли мы вам услугу, моя госпожа и я? Подумайте об уроке, за который вас запомнят! Представьте! Каждый, кто подумает о какой-либо глупой, неуклюжей маленькой хитрости… - Яхама начал выплёвывать слова, но сдержался. – Любой, кто вздумает считать меня моих братьев или благословенных Невест Каина одноразовым инструментом, расходными пешками, будет помнить об уроке, который мы вам преподали.
Он прыжком поднялся. – Знаете, моя госпожа могла отказать вам. Она говорила об этом со своими сёстрами, обсуждала этого недалёкого дворянина, который подумал, что может заставить её танцевать под свою дудку. Но потом… потом вы бы продолжили свои мелкие интрижки, считая, что можете попытаться предать Дочь Скорпиона и не заплатить за это. Поэтому, почему бы не потанцевать с вами под ваши струны, повелитель, пока мы не сможем развернуться и задушить вас ими? Я не обладаю вашей жеманной утончённостью и, должно быть, грубоват. Важно, чтобы вы понимали лишь то, почему вы умрёте так, как умрёте.
Лицо лорда исказилось в отчаянии, и Яхама удовлетворительно кивнул.
- Мне было предложено удостовериться в том, что вы, повелитель, будете мертвы к тому моменту, когда ваши враги вернутся на поле. Но я хочу дать вам достаточно времени, чтобы подумать над моим уроком. А что касается меня – что ж, солнце взошло и ковчег должен скоро отбыть, с вами у руля или без вас. Если ваш племянник уцелел, я уверен, что он будет счастлив отдать этот приказ. Простите меня, повелитель, но, насколько я знаю, где-то здесь, в гавани, меня ожидает лодка.
Ассасин Яхама повернулся и исчез среди деревьев, оставив Креоса Маледикта плакать в пыли, среди освещенных солнцем деревьев и поющих птиц.
Креос Маледикт, владыка Каронд Кара, хозяин чёрного ковчега «Торжество обречённой надежды», умирал. Он всё ещё мог ощущать слабый жар в ноге, придавленной упавшим холодным. Ему пришлось задействовать эту ногу, потому что только так Креос мог отползти в сторону, после того, как бретонская булава раскрошила ему плечо даже сквозь доспех и плащ морского дракона. Его легкие были порваны обломками ребер, и он кашлял кровью, покрыв ею землю под собой.
Он должен был найти Крайта, но чёрно-кобальтовой накидки племянника не было видно среди множества мёртвых тёмных эльфов, устилавших дорогу. Он был уверен, что Крайт никогда не сбежит, как поступили остатки его армии, которых бретонцы, празднующие победу, рассеяли и гнали по лесу. Креос должен был отыскать Крайта или кого-то, кто мог бы доставить его в укрытие и затем на ковчег, доставить куда-нибудь, где он мог бы восстановиться прежде, чем силы окончательно покинут его или бретонцы вернутся, чтобы удостовериться, что на поле боя не осталось выживших.
Мир вокруг стал серым, и Креос застыл без движения до тех пор, пока очередной приступ кашля не вырвал его из беспамятства. Он по-прежнему был на дороге в окружении мертвых. Его холодного стащили с него. Огромные твари еще только принюхивались к запаху Кровавого Знамени, глуповато щуря глаза, в то время как наконечники копий наклонялись к ним.. Их трупы собрали и сложили вместе, словно мешки, и яркая кровь их наездников смешивалась с тёмной слизью рептилий. Креос не испытывал иллюзий по поводу того, что хоть кто-то из его стражей мог быть ещё жив. На секунду ему показалось, что видел, как один из холодных вздохнул, но это был обман зрения, которое опять подвело его, снова окрасив мир в серый.
Ухватиться, подтянуться. Ухватиться, подтянуться. Гравий под ним стал красным, а придорожная пыль превратилась в кровавую грязь.
Он полз по мертвым пехотницам, лежавшим кучей друг на друге: странствующие рыцари разметали их строй до того, как эльфы смогли выставить копья, чтобы отразить натиск врага. За этой горой мертвых тел рядами лежали арбалетчики, погибшие под бретонскими стрелами, в то время как сами они пытались взвести и перезарядить свое оружие. Трупы тянулись до самого леса: кое-кто пытался бежать, но некоторых все же настигли. Не было слышно стонов, не было видно никакого движения, что было бы привычным для него: ослепленные яростью бретонцы приступили к убийству врагов с большим старанием.
Ухватиться, подтянуться. Ухватиться, подтянуться – во всем мире для Кроеса не было ничего кроме боли в разбитом теле и солнца, палящего спину даже через доспехи…
Он лежал между мёртвым корсаром, имя которого не мог вспомнить, и воином, которого не узнал. Креос попытался рассмотреть, эмблема какого отряда была у воина, пока сквозь туман боли не осознал, что эльф вообще не носил доспехов. Эльф совсем не выглядел мертвым, к тому же он развалился в траве у обочины и вертел в пальцах цветочный стебелек. Наконец, Креос смог сфокусировать глаза на красном самоцвете в серебряном ожерелье эльфа.
- Прошу прощения, господин, разве это не то, что вы планировали?
Креос издал единственный сухой хрип, так и не превратившийся в слова. Он мог думать, но не мог говорить.
- Я бы вернул вам вашу карту, мой господин, за исключением того, что, ах, кажется, я потерял её. Наверное, я был слишком неосторожен. Но кто бы тогда мог ожидать того, что такое неуклюжее животное, как герцог, чей замок полон спящих детей, которых может убить один ассасин, будет способен прочесть карту? Карту, показывающую дорогу, по которой вы будете направляться к его замку? Вероятно, мне стоило запомнить территорию и место встречи вместо того, чтобы нести карту, которая показала мне, как найти дорогу… прямо… к… вам.
Креос застонал и закрыл глаза. Яхама ножом обрезал свои ногти.
Двое солдат попытались преградить путь. Яхама вихрем пронесся мимо них; казалось, что он ни разу не замедлил свой шаг для удара, но один за другим бретонцы рухнули на мостовую. Во дворе везде, куда бы он ни бросил взгляд, его окружали солдаты. Он сосредоточил своё внимание на воротах и побежал как можно быстрее. В один мучительный момент Яхама подумал, что придётся лезть обратно на парапет и отступать к верёвке, которую он сбросил, чтобы оценить высоту стен, но затем заметил небольшую дверь, ведущую в сторожку. Инстинкт заставил резко отклониться, когда Яхама побежал туда, и стрелы, посланные лучниками со стен, лишь защелкали по мостовой. Затем решётка небольших врезанных ворот, опустившаяся позади него – последнее, что осталось преодолеть. Он снял пояс и сбросил его прямо туда, куда они побегут, преследуя его. Затем Яхама пробежался, отклонился и нырнул так глубоко, что выплыл практически на том краю рва. Один рывок - и он уже поднимался по валу, тенью среди теней, уже тогда, когда первые признаки рассвета стали появляться на восточном небе.
«Я погрузился по шею в препятствие и вышел сухим», подумал он. Теперь, когда ветер прекратился, Яхама услышал позади голоса из ворот и позволил себе бросить туда один взгляд. Он смог только различить одного человека, высматривавшего его, и другого, который стоял, сгорбившись, и рассматривал что-то на земле. Маленький водонепроницаемый мешочек с картой-пергаментом внутри. Тогда Яхама засмеялся, практически согнувшись от смеха, пока не услышал рога за спиной, и вновь ускорил шаг. Он подумал, что у них будет чем заняться и без того, чтобы сейчас его ловить.
* * *
Рассвет наступит очень скоро. Креос не любил признавать это, но он находил эти земли менее противными, чем обычно. Солнечный свет, беспощадно выжегший его белую кожу во времена его молодости, сейчас нёс приятное тепло старым костям, чувствующим себя еще древнее во время наггаротской зимы. Он отогнал эту мысль и поднял копьё – Креос ненавидел свою особенность никогда не выглядеть способным сконцентрироваться, когда они готовились к битве.
Он повернулся в седле своего холодного, переходя на покачивающийся аллюр, и осмотрелся; позади рядов его личной стражи ехал Крайт со своей собственной маленькой свитой. С каждой стороны, чтобы поспевать за кавалерией, быстро шагали отряды воинов, положив на плечи арбалеты. На плащах корсаров, сделанных из чешуи морских драконов, и знаменах играла бледная заря.
Шум возник где-то на грани его слуха и Креос стал вертеть головой, пытаясь найти его источник. Крики? Нет. Пение птиц? Слишком грубо. Этот звук мог означать только приближение того, чего уже не должно было быть. С этим должен был разобраться с этим. Он вновь вытянул шею, пытаясь увидеть маленькую эльфийскую ведьму, но её паланкин потерялся далеко позади, когда они выезжали из ковчега. Насколько он мог понять, она по-прежнему была в лесу, через который проходил их путь.
Холодный Креоса поднял голову и рыкнул в воздух, и он повернулся в седле, чтобы достать из зажимов прут. Только тогда он действительно увидел то, на что уставились его солдаты, и понял, что за шум он слышал.
Боевые рога на вершине холма впереди вновь зазвучали, и сверкающие ряды закованных в доспехи рыцарей издали клич, когда ало-серебряное знамя Грааля герцога взметнулось над их головами. Изумлённый Креос смог лишь сжать своё копье, в то время, как позади начали выкрикивать приказы, ибо корсары выстраивались в боевые порядки, отряды арбалетчиков вытаскивали болты, а его чемпионы пытались пробудить Знамя Крови, чтобы ввести своих холодных в состояние крайнего бешенства.
И затем свистящие облака стрел взмыли в воздух, линии йоменов и оруженосцев одна за другой окружали основание холма, а бретонцы, грохоча, поскакали на них подобно приливу.
- Как вы думаете, знает ли она о том, что мы послали её лучшего ученика на самоубийственную миссию, дядя?
- Знает? Откуда ей знать? После всех моих лестных слов она слишком верит в бойню, которую её питомец готовится совершить. – Забыв о достоинстве, Креос плюнул на палубу. – О, я не сомневаюсь, что он внесет свой вклад в суматоху. Вот почему я послал его вперёд – чтобы начать с этого. Мы войдём в земли герцога через несколько часов и обнаружим замок бурлящим подобно потревоженному муравейнику. Но ты ведь читал доклады о герцоге и его людях. Чтобы один эльф в одиночку уничтожил их всех? Даже эльф, о котором его чопорная маленькая госпожа любит рассказывать разные небылицы? Вызов Хеллеброн, как же! Слышал ли ты когда-либо об этом парне, Хакуре? Нет, конечно!
- Моя речь о том, что Яхама опустошит замок, предназначалась лишь для Миаран, Крайт. Если ты веришь этому, ты столь же наивен, как и она. Яхама никогда не покинет замок живым. Самому Клинку Тени повезло бы, если бы он смог погрузить в тишину весь дом герцога. Подумай об этом, Крайт. Если бы один ассасин, или даже дюжина, был способен сделать это, почему в Бретонии всё ещё остались рыцари? Он никогда не убьёт их всех, и уж точно не убьёт герцога. Исходя из всего того, что я знаю о нашем приятеле-человеке, я думаю, что он прихлопнет Яхаму как муху, когда они встретятся лицом к лицу. А они, разумеется, встретятся, ибо это то, что Миаран от моего имени приказала ему сделать. Но Яхама убьёт достаточно, чтобы герцог был занят оплакиванием своих товарищей, а не ожиданием новых нападающих. Мы организовали поимку наших шпионов для того, чтобы герцог решил, что тёмные эльфы будут приходить в его земли поодиночке. Как только он разберётся с одним - тут же пожалует ещё один незваный гость, хотя и более опасный. И тут появимся мы!
Рядом стоял слуга лорда с золотым подносом. Они внимательно наблюдали, как пожилой эльф глотнул вина из каждого кубка, прежде чем они взяли их.
- Что Миаран будет делать, когда узнает об этом?
- Я надеюсь, она попытается отомстить за него, Крайт. – Покачнувшись, Креос тихо засмеялся. – О, я надеюсь, что она так поступит.
Крайт допил вино, наблюдая, как дядя уходит. Но даже тогда, когда, отвергая тщеславие дяди, он ушёл готовиться к походу, его мысли возвращались к последнему взгляду на разрез плаща Яхамы, когда ассасин наклонился, чтобы выйти из экипажа, и блеску, увиденному на его шее: ожерельем из тёмно-серебряных пластин с одиноким багровым камнем.
* * *
- Ассасин! – голос разнёсся по помещению, порождая эхо среди каменных стен. Стоя на одном из длинных табуретов, Яхама повернулся и посмотрел в ту сторону. В дверном проёме, практически заполняя его, с рыцарями, собравшимися за спиной – человек, за которым его послали. Герцог. Его серо-стальные волосы струились по плечам, а двуручный меч в руках казался рапирой. На бело-алой тунике переливались отблески света.
- Только недостойные нападают и сбегают под покровом ночи. Способен ли ты сразиться с рыцарем Владычицы, ты, кто прячется в тенях и убивает детей и стариков? Позволь мне посмотреть тебе в глаза. Окажи себе услугу в своей недостойной жизни: умри как подобает.
Человек вошёл в комнату, а рыцари, расходясь по ней, наблюдали, но не атаковали. Яхама понял, что они ожидали дуэли между их повелителем и незваным гостем.
Герцог встал в боевую стойку. Обнажённые руки налиты мускулами: для ока, привыкшего наблюдать тонкие эльфийские конечности, герцог словно вибрировал от силы. Ножи Яхамы казались в его руках палочками, пустым местом. Он глубоко вздохнул.
Голоса в памяти. Повелитель: тебе предстоит стать клинком, что мы обнажим сегодня, основой основ моей стратегии. Леди Миаран: помни лишь то, что ты должен сделать. Он глубоко вздохнул.
Затем единственным, аккуратным взмахом руки Яхама пронзил последним метательным ножом сердце одной из служанок, столпившихся у огня, продемонстрировал герцогу свою самую победную улыбку и самый вежливый поклон и скрылся во внутреннем дворе.
Вслед ему нёсся вой: кто-то вскочил с кровати и, не обувшись, кинулся вперёд, угодив на чеснок. Яхама громко рассмеялся, чтобы они могли засечь его, а затем метнулся вниз в клуатр, что примыкал к залу, а из него – в первую попавшуюся дверь.
Это была душная кухня. Повара копошились в яме с углями, сгребая их в кучу. Очевидно, они закончили готовить для пира. Весьма неплохо. Яхама махнул рукой, и двое свалились на пол: из шей торчали острые осколки стали. Затем ассасин прихватил с разделочной колоды нож, который тут же воткнул в плечо служке. Почти подсознательно он достал пакетик «Проклятия Туэрна» – единственного яда, который у него был с собой. Яхама высыпал его в сотейник – небольшой сюрприз «на потом», и повернулся ко входу, потому что вслед за ним на кухню ворвались рыцари.
Они были без доспехов, но вооружены, в основном мечами. Кое-кто держал в руках топоры или булавы. Их оружию требовался простор для замаха. Если ему удастся подойти к ним вплотную, то возвращение обратно во двор будет наиболее лёгким делом.
Они бросились на него. Их атаку возглавил юнец, которого ассасин подрезал во дворе. Лицо бретонца представляло собой страшную маску из крови и слез. Яхама на мгновение задумался: а каким видят они его? Высокой сухощавой фигурой, укутанной в плащ с капюшоном, под которым можно разглядеть худое лицо с холодными – очень холодными, даже по меркам Наггарота – серо-стальными глазами. Угасающее пламя придало цветам и оттенкам сочность и глубину – плащ ассасина на фоне света казался пятном тьмы. Затем Яхама прекратил размышлять, небрежно забросил тонкую веревку на потолочную балку и прыгнул над их головами.
Они были быстрее, чем он полагал: пара мечей распорола подол его плаща, но это были не те удары, что могли бы замедлить его. Он перекувыркнулся в воздухе и приземлился прямо за спинами мужчин, что бежали на него. Кто-то врезался в него, и, на мгновенье, он потерял равновесие. Однако для него не составило большого труда повернуться и взять ногу противника в захват. Колено рыцаря сломалось, и он упал на остальных. Второму он врезал ребром ладони в челюсть, отправив в нокаут. В этот момент один из рыцарей оскалился и замахнулся на него булавой. Ассасин мгновенно сменил позицию, так что рукоять пролетела у него над ухом, и, рыкнув не хуже своего противника, Яхама перехватил нож и сделал выпад. По привычке он хотел перерезать человеку глотку до того, как тот сможет замахнуться вновь, но вспомнил, зачем он здесь, и, вовремя изменив удар, врезал тяжёлым эфесом человеку в висок. Будет жить.
Яхама положил руки на дрожащие плечи рыцаря, словно собираясь совершить бретонский товарищеский поцелуй в обе щеки, и, развернув человека и оттолкнув его, обеими ногами врезал по лицу первого из оруженосцев, который вбежал через дальнюю дверь. Юнец рухнул бес сознания или мёртвым; Яхама крутанулся, резанув ножом по сухожилиям второго оруженосца, и бросился в большой зал. Он был практически пуст: горстка ёжащихся слуг – все, кто остался. Со стены косилась большая голова бестигора, а с потолка свисали захваченные знамёна. Яхама подумал о том, что было бы неплохо рассмотреть те, которые он узнал, но времени на это не было. Снаружи трубили рога, и повсюду контрапунктом звучал обутых ног. Рыцари вновь наступали ему на пятки; сейчас их было слишком много, что бы сражаться с ними – Яхама начал думать, что делает свою работу даже слишком хорошо.
Три человека в маленьком мощёном дворе у колодца: двое слуг, набирающих воду, и лакей, облегчающийся у стены. Яхама, перепрыгнув колодец, проскочил между водоносами: оба человека так и не увидели лезвий, которые перерезали им глотки. Затем сальто, которое закончилось двойным выпадом, поразившим лакея сначала в грудь, а затем в горло, когда он обернулся. Человек, чьи руки все еще придерживали штаны, упал, а Яхама был уже далеко.
Из окон людской доносился шум и лился свет. Сидя на стене, Яхама спрятал кинжал обратно в рукав и, подхватив тяжелый деревянный стул, бросил его в окно. Снаряд проломил ставни, и, мгновением позже, люди бросились наружу; их силуэты легко читались на фоне горящего пламени. За время, равное пяти ударам сердца, Яхама мог убить пятерых из них, но он уже был на пути к часовне Грааля. Её тяжёлые двери были чуть приоткрыты, за ними тускло мерцали свечи. Перед часовней стояли два человека – один седой, второй светловолосый. Их руки лежали на рукоятках мечей. Они разговаривали: грубые звуки человеческого языка терзали слух Яхамы.
- Это просто ссора или что-то в том же роде. Это же слуги. Завершим ли мы наши молитвы, отец?
Они оглядывались, ожидая, пока глаза привыкнут к темноте. Старик не был проблемой, но вот молодой был одним из людей герцога. В нём чувствовалась сила, да и меч он держал обманчиво непринужденно.
Ассасин рванулся к ним, уклонился от молодого рыцаря и нанес его отцу мощный удар снизу вверх. Старик упал на колени, дергаясь в агонии, а когда его сын повернулся, Яхама слегка резанул того по лбу. Порез был небольшим, но кровь полилась рекой. Рыцарь с рыком пошатнулся, вытирая лицо одной рукой, а ассасин продолжил свое движение и запрыгнул на крышу часовни.
Похоже, что в людской ему удалось сбить факел: огонь стал намного ярче, и там с криками бегали люди, таская мокрые мешки. Один или двое даже подбежали к дверям главного зала, откуда до сих пор доносился рев рогов и звуки пения. Перед часовней до сих пор кричал молодой рыцарь. Яхама знал достаточно бретонских слов, чтобы успеть разобрать «отец» и «убийца», прежде чем соскользнуть по тонкому шнуру на другую сторону.
Из высокого окна выглядывал какой-то мальчик, и ассасин воспользовался возможностью, чтобы запустить в него метательной иглой. Кто-то из растущей толпы слуг, борющихся с огнём, должно быть заметил его и окрикнул – «Кто идёт?». Яхама прибавил скорости и быстро прошмыгнул в открытую дверь в пиршественный зал с духовой трубкой наготове.
- Мариус? – раздалось за ним. Затем ещё и ещё. – Мариус? Мариус!
Отточенными до автоматизма движениями ассасин убрал духовую трубку в карман на бедре и вновь обнажил тесак. Второй рукой он вложил в ножны стилет, развязал сумку на ремне и, достав стальной чеснок, бросил его на звук шагов. Человек у входа в зал избавился от своего скорчившегося спутника, из зала и башни повалили народ, а по стенам раздались сигналы тревоги. Яхама усмехнулся: вот теперь всё начнется по-настоящему.
* * *
Впервые после того, как скиф отчалил от ковчега, Крайт заговорил вслух.
- Этот ассасин встал нам слишком дорого, дядя. А его успех... - он быстро оглянулся, но Миаран уже ушла далеко и не могла их слышать, – Его успехом воспользуются эльфийские ведьмы, причем за наш счёт. Давайте разберемся, дядя, вы всерьёз думаете,что мы должны сделать Морати и ее последователям такой подарок? Когда эти двое вернутся назад, то все узнают, что дом Маледикт привез ей её рабов задарма.
Они спускались с рампы на ковчег. Креос остановился и уставился на племянника. Всё его лицо – взгляд, брови, губы –выражало презрение, самодовольство и раздражение.
- Вернутся? Вернутся назад? Не будь дураком, мальчик.
Когда скиф отчалил от Чёрного ковчега, тот представлял собой непонятный тёмный силуэт на фоне звёзд. Теперь же его подножье было ярко освещено лампами, и воздух наполнился шумом и криками: на воду было спущено множество лодок, и тёмные эльфы по трапам спускались в них. Холодным надели на головы клобуки и затолкали в стойла на шлюпах. С оружейных складов выдавались колчаны с арбалетными болтами. Лорд Креос, наблюдая за кипевшей вокруг деятельностью, улыбнулся племяннику в тот момент, когда скиф поднимали из воды.
Креос засмеялся, и Крайт был с ним согласен – время споров с Миаран прошло. Но в этот момент маленькая эльфийка заговорила.
- Очень жаль, что наше путешествие так быстро кончилось; я хотела вам рассказать ещё одну небольшую историю о Яхаме, прежде чем мы выступим. Тот способ, с помощью которого он стал полноценным ассасином, мало известен кому-либо за пределами нашего культа, - Миаран завернулась в меха, безразличная к тому, что скиф висел в пятидесяти ярдах над сортировочными дворами ковчега.
- В год, когда обучение Яхамы подходило к концу, зима была жутко холодной, положение созвездий в небе сулило невзгоды, и у Хеллеброн было отвратительное настроение. Она назначала новые испытания для ассасинов, и подле неё стоял её личный мастер-убийца Хакур, который был настолько хладнокровен, что все его звали Ледяным Дыханием.
- Никогда про такого не слыхал, - Креос изучал свою перчатку с деланным равнодушием.
- Слышали-слышали, милорд. Весь Наггарот слышал о нём, просто никто не знает его имени, - Миаран позволила себе слабую улыбку, в которой читался странный подтекст. Туманные стены ковчега сомкнулись вокруг них, и воздух стал серым.
- Яхама был тощим юнцом, прошедшим шестилетний курс обучения. У него ещё не было покровителя, но я видела в нём особые качества. Испытание было простым. Дворец Хеллеброн запирался. Её лучшие мастера устанавливали в нём ловушки в каждой комнате, а её ассасины и стражники охотились по всему замку на любого эльфа, который был не из их числа. Хакуру же она вручила свой собственный клинок – Смертоносный Меч.
- Всё, что надо было сделать испытуемым – пробраться в покои Хеллеброн и сорвать с шеи Хакура серебряное ожерелье, в котором сверкал единственный рубин. Это было бы даром для новоиспечённого ассасина. Со смехом она заявила нам, что на рассвете увидит сердца наших учеников на алтаре Каина, и, что если кто-нибудь из претендентов приблизится к ожерелью так близко, что сможет увидеть его, то она щедро вознаградит его наставника.
Скиф, наконец, занял свое место, и слуги поспешили откинуть рампу. Вокруг возвышались тёмные шпили ковчега, подсвеченные лампами.
- Но я, наверное, зря трачу ваше время, милорд. У вас найдутся дела поважнее, чем слушать старые истории о простом исполнителе.
Миаран прошла мимо двух нобилей, не обращая внимания на их свирепые взгляды, и ступила на палубу, где её дожидались служанки. Какое-то мгновение Креос смотрел ей вслед, затем, пожав плечами, обернулся к племяннику.
- Так, Крайт. Если тебе когда-либо приходила в голову мысль о том, чтобы занять место в большом зале дома Маледикт, то,надеюсь, сегодня ты усвоил несколько уроков. Мы, конечно, могли бы последовать призывам твоих инфантильных дружков и сойти с «Торжества» сразу же по прибытии в залив и постараться проложить себе путь вглубь этих земель. И вскоре были бы окружены этими неуклюжими человеческими рыцарями и вынуждены вступить в бой. Да, рано или поздно мы бы опрокинули их, но какой ценой? Мы бы потратили все наши силы в варварских поединках с противником, биться с которым – ниже нашего достоинства!
- Гляди! Видишь, как собирается и выдвигается на берег авангард нашего войска! Нас ждут наши холодные, наши вассалы и лейтенанты! И мы отправимся сквозь ночь! Подобно стальной змее, мы заскользим по дороге, и скоро врагов настигнет наш первый удар! А Яхама – трепещущее жало змеи, что всегда находится впереди неё! Словно ночной ветерок он проскользнёт в баронскую твердыню и обрушится на спящих рыцарей подобно мечу самого Каина! Подобно тому, как яд течёт по венам, так и он пройдёт по залам, стенам и покоям!
Крайт, опирающийся на железную балку, закатил глаза: похоже, дядю снова охватила его любовь к позерству.
- А завтра, когда мы достигнем замка – он будет пуст! Он будет подобен скорлупе выеденного яйца! Его ворота будут распахнуты, рыцари будут зарезаны нагими в своих постелях, дозорные будут убиты на своих постах, и никто, никто не подаст сигнала тревоги! А затем - заметь, племянник! - затем мы обратим свое внимание на сельскую местность – на деревни и фермы. Тогда работорговцы принесут кандалы и кнуты, тогда холодные смогут насытиться, а мы – насладиться охотой и сражениями! А эти животные будут носиться туда и сюда, и стенать: где наш герцог, где наши рыцари? А их защитники к тому времени будут уже вырезаны все до одного! И когда немногочисленные гонцы достигнут других замков, «Торжество обречённой надежды» уже будет на пути к Каронд Кару, а его трюмы будут забиты рабами!
- Неотразимые вторжения и битвы, которые так нравятся вам, юнцам, они тоже хороши по-своему. Но их надо оставить для наших отвратительных родственничков! Для Ультуана! Зачем терять воинов в сражениях с этими волосатыми дикарями? Грубая сила -это хорошо, Крайт, но мы с тобой из дома Маледикт! А он, дом Маледикт, как и этот план, - Креос пристукнул кулаком в подтверждение своих слов, - … изящен.
Гийом переминался с ноги на ногу, уставившись на горящий факел на стене. Из-за крепостного вала доносилось пение, стук кубков по столу. Его мысли обратились к Жаклин: она должна была быть там, разносить кувшины с вином. Если бы Гийома не заставили взять на себя вахту Марселя, то он тоже был бы в зале, и, может быть, нашёл в себе мужества поговорить с девушкой. Бабушка рассказывала ему, что многое о своей любви можно узнать у западного ветра, надо только подставить горящий факел под его порывы и внимательно следить за искрами.
Он оглянулся, никого не увидел, переложил алебарду в левую руку и начал потихоньку вытаскивать факел из железной скобы. Если искры полетят прямо, значит, любовь откажет, но если их закрутит в спираль… Гийом нахмурился. Должно быть, он потянул себе шею: одну из мышц пронзило острой болью. А потом его ноги стали ватными.
Яхама подхватил алебарду, прежде чем она упала на камни, вытащил стилет из тела Гийома и глубоко вдохнул холодный воздух. Самым сладостным моментом любого задания для него был тот, когда он был волен прекратить таиться и начать убивать. Он стряхнул кровь с лезвия и выбрал второй, более тяжёлый и широкий клинок для другой руки. Деревянные крыши за воротами – это должно быть конюшни. Крайне необходимо распылить там немного яду, и тогда любой доживший до рассвета рыцарь останется без скакуна. В башне слева, как ему было известно, находились апартаменты сэра Роланда, адъютанта герцога, а также Жюля Опрометчивого и нескольких странствующих рыцарей, что были под его началом. Важные люди. Они будут следующей целью после конюшен. Сначала необходимо разобраться с теми, кто ушел с пира пораньше, чтобы отдохнуть. А потом подстеречь тех, кто придет позже – на нетвердых ногах и под завязку накачанных вином. Также необходимо посетить сторожку – там находятся механизмы от ворот, подъёмного моста и решёток: надо сделать так, чтобы у лорда Маледикта была возможность прибыть сразу во двор замка.
До рассвета ещё есть время, но его не так уж и много. Яхама посмотрел на стену, не увидел других часовых, спрыгнул вниз на лестницу и растворился в тенях, направившись мимо конюшен и башни сэра Роланда в людскую.
Он прыжком поднялся. – Знаете, моя госпожа могла отказать вам. Она говорила об этом со своими сёстрами, обсуждала этого недалёкого дворянина, который подумал, что может заставить её танцевать под свою дудку. Но потом… потом вы бы продолжили свои мелкие интрижки, считая, что можете попытаться предать Дочь Скорпиона и не заплатить за это. Поэтому, почему бы не потанцевать с вами под ваши струны, повелитель, пока мы не сможем развернуться и задушить вас ими? Я не обладаю вашей жеманной утончённостью и, должно быть, грубоват. Важно, чтобы вы понимали лишь то, почему вы умрёте так, как умрёте.
Лицо лорда исказилось в отчаянии, и Яхама удовлетворительно кивнул.
- Мне было предложено удостовериться в том, что вы, повелитель, будете мертвы к тому моменту, когда ваши враги вернутся на поле. Но я хочу дать вам достаточно времени, чтобы подумать над моим уроком. А что касается меня – что ж, солнце взошло и ковчег должен скоро отбыть, с вами у руля или без вас. Если ваш племянник уцелел, я уверен, что он будет счастлив отдать этот приказ. Простите меня, повелитель, но, насколько я знаю, где-то здесь, в гавани, меня ожидает лодка.
Ассасин Яхама повернулся и исчез среди деревьев, оставив Креоса Маледикта плакать в пыли, среди освещенных солнцем деревьев и поющих птиц.
Креос Маледикт, владыка Каронд Кара, хозяин чёрного ковчега «Торжество обречённой надежды», умирал. Он всё ещё мог ощущать слабый жар в ноге, придавленной упавшим холодным. Ему пришлось задействовать эту ногу, потому что только так Креос мог отползти в сторону, после того, как бретонская булава раскрошила ему плечо даже сквозь доспех и плащ морского дракона. Его легкие были порваны обломками ребер, и он кашлял кровью, покрыв ею землю под собой.
Он должен был найти Крайта, но чёрно-кобальтовой накидки племянника не было видно среди множества мёртвых тёмных эльфов, устилавших дорогу. Он был уверен, что Крайт никогда не сбежит, как поступили остатки его армии, которых бретонцы, празднующие победу, рассеяли и гнали по лесу. Креос должен был отыскать Крайта или кого-то, кто мог бы доставить его в укрытие и затем на ковчег, доставить куда-нибудь, где он мог бы восстановиться прежде, чем силы окончательно покинут его или бретонцы вернутся, чтобы удостовериться, что на поле боя не осталось выживших.
Мир вокруг стал серым, и Креос застыл без движения до тех пор, пока очередной приступ кашля не вырвал его из беспамятства. Он по-прежнему был на дороге в окружении мертвых. Его холодного стащили с него. Огромные твари еще только принюхивались к запаху Кровавого Знамени, глуповато щуря глаза, в то время как наконечники копий наклонялись к ним.. Их трупы собрали и сложили вместе, словно мешки, и яркая кровь их наездников смешивалась с тёмной слизью рептилий. Креос не испытывал иллюзий по поводу того, что хоть кто-то из его стражей мог быть ещё жив. На секунду ему показалось, что видел, как один из холодных вздохнул, но это был обман зрения, которое опять подвело его, снова окрасив мир в серый.
Ухватиться, подтянуться. Ухватиться, подтянуться. Гравий под ним стал красным, а придорожная пыль превратилась в кровавую грязь.
Он полз по мертвым пехотницам, лежавшим кучей друг на друге: странствующие рыцари разметали их строй до того, как эльфы смогли выставить копья, чтобы отразить натиск врага. За этой горой мертвых тел рядами лежали арбалетчики, погибшие под бретонскими стрелами, в то время как сами они пытались взвести и перезарядить свое оружие. Трупы тянулись до самого леса: кое-кто пытался бежать, но некоторых все же настигли. Не было слышно стонов, не было видно никакого движения, что было бы привычным для него: ослепленные яростью бретонцы приступили к убийству врагов с большим старанием.
Ухватиться, подтянуться. Ухватиться, подтянуться – во всем мире для Кроеса не было ничего кроме боли в разбитом теле и солнца, палящего спину даже через доспехи…
Он лежал между мёртвым корсаром, имя которого не мог вспомнить, и воином, которого не узнал. Креос попытался рассмотреть, эмблема какого отряда была у воина, пока сквозь туман боли не осознал, что эльф вообще не носил доспехов. Эльф совсем не выглядел мертвым, к тому же он развалился в траве у обочины и вертел в пальцах цветочный стебелек. Наконец, Креос смог сфокусировать глаза на красном самоцвете в серебряном ожерелье эльфа.
- Прошу прощения, господин, разве это не то, что вы планировали?
Креос издал единственный сухой хрип, так и не превратившийся в слова. Он мог думать, но не мог говорить.
- Я бы вернул вам вашу карту, мой господин, за исключением того, что, ах, кажется, я потерял её. Наверное, я был слишком неосторожен. Но кто бы тогда мог ожидать того, что такое неуклюжее животное, как герцог, чей замок полон спящих детей, которых может убить один ассасин, будет способен прочесть карту? Карту, показывающую дорогу, по которой вы будете направляться к его замку? Вероятно, мне стоило запомнить территорию и место встречи вместо того, чтобы нести карту, которая показала мне, как найти дорогу… прямо… к… вам.
Креос застонал и закрыл глаза. Яхама ножом обрезал свои ногти.
Двое солдат попытались преградить путь. Яхама вихрем пронесся мимо них; казалось, что он ни разу не замедлил свой шаг для удара, но один за другим бретонцы рухнули на мостовую. Во дворе везде, куда бы он ни бросил взгляд, его окружали солдаты. Он сосредоточил своё внимание на воротах и побежал как можно быстрее. В один мучительный момент Яхама подумал, что придётся лезть обратно на парапет и отступать к верёвке, которую он сбросил, чтобы оценить высоту стен, но затем заметил небольшую дверь, ведущую в сторожку. Инстинкт заставил резко отклониться, когда Яхама побежал туда, и стрелы, посланные лучниками со стен, лишь защелкали по мостовой. Затем решётка небольших врезанных ворот, опустившаяся позади него – последнее, что осталось преодолеть. Он снял пояс и сбросил его прямо туда, куда они побегут, преследуя его. Затем Яхама пробежался, отклонился и нырнул так глубоко, что выплыл практически на том краю рва. Один рывок - и он уже поднимался по валу, тенью среди теней, уже тогда, когда первые признаки рассвета стали появляться на восточном небе.
«Я погрузился по шею в препятствие и вышел сухим», подумал он. Теперь, когда ветер прекратился, Яхама услышал позади голоса из ворот и позволил себе бросить туда один взгляд. Он смог только различить одного человека, высматривавшего его, и другого, который стоял, сгорбившись, и рассматривал что-то на земле. Маленький водонепроницаемый мешочек с картой-пергаментом внутри. Тогда Яхама засмеялся, практически согнувшись от смеха, пока не услышал рога за спиной, и вновь ускорил шаг. Он подумал, что у них будет чем заняться и без того, чтобы сейчас его ловить.
* * *
Рассвет наступит очень скоро. Креос не любил признавать это, но он находил эти земли менее противными, чем обычно. Солнечный свет, беспощадно выжегший его белую кожу во времена его молодости, сейчас нёс приятное тепло старым костям, чувствующим себя еще древнее во время наггаротской зимы. Он отогнал эту мысль и поднял копьё – Креос ненавидел свою особенность никогда не выглядеть способным сконцентрироваться, когда они готовились к битве.
Он повернулся в седле своего холодного, переходя на покачивающийся аллюр, и осмотрелся; позади рядов его личной стражи ехал Крайт со своей собственной маленькой свитой. С каждой стороны, чтобы поспевать за кавалерией, быстро шагали отряды воинов, положив на плечи арбалеты. На плащах корсаров, сделанных из чешуи морских драконов, и знаменах играла бледная заря.
Шум возник где-то на грани его слуха и Креос стал вертеть головой, пытаясь найти его источник. Крики? Нет. Пение птиц? Слишком грубо. Этот звук мог означать только приближение того, чего уже не должно было быть. С этим должен был разобраться с этим. Он вновь вытянул шею, пытаясь увидеть маленькую эльфийскую ведьму, но её паланкин потерялся далеко позади, когда они выезжали из ковчега. Насколько он мог понять, она по-прежнему была в лесу, через который проходил их путь.
Холодный Креоса поднял голову и рыкнул в воздух, и он повернулся в седле, чтобы достать из зажимов прут. Только тогда он действительно увидел то, на что уставились его солдаты, и понял, что за шум он слышал.
Боевые рога на вершине холма впереди вновь зазвучали, и сверкающие ряды закованных в доспехи рыцарей издали клич, когда ало-серебряное знамя Грааля герцога взметнулось над их головами. Изумлённый Креос смог лишь сжать своё копье, в то время, как позади начали выкрикивать приказы, ибо корсары выстраивались в боевые порядки, отряды арбалетчиков вытаскивали болты, а его чемпионы пытались пробудить Знамя Крови, чтобы ввести своих холодных в состояние крайнего бешенства.
И затем свистящие облака стрел взмыли в воздух, линии йоменов и оруженосцев одна за другой окружали основание холма, а бретонцы, грохоча, поскакали на них подобно приливу.
- Как вы думаете, знает ли она о том, что мы послали её лучшего ученика на самоубийственную миссию, дядя?
- Знает? Откуда ей знать? После всех моих лестных слов она слишком верит в бойню, которую её питомец готовится совершить. – Забыв о достоинстве, Креос плюнул на палубу. – О, я не сомневаюсь, что он внесет свой вклад в суматоху. Вот почему я послал его вперёд – чтобы начать с этого. Мы войдём в земли герцога через несколько часов и обнаружим замок бурлящим подобно потревоженному муравейнику. Но ты ведь читал доклады о герцоге и его людях. Чтобы один эльф в одиночку уничтожил их всех? Даже эльф, о котором его чопорная маленькая госпожа любит рассказывать разные небылицы? Вызов Хеллеброн, как же! Слышал ли ты когда-либо об этом парне, Хакуре? Нет, конечно!
- Моя речь о том, что Яхама опустошит замок, предназначалась лишь для Миаран, Крайт. Если ты веришь этому, ты столь же наивен, как и она. Яхама никогда не покинет замок живым. Самому Клинку Тени повезло бы, если бы он смог погрузить в тишину весь дом герцога. Подумай об этом, Крайт. Если бы один ассасин, или даже дюжина, был способен сделать это, почему в Бретонии всё ещё остались рыцари? Он никогда не убьёт их всех, и уж точно не убьёт герцога. Исходя из всего того, что я знаю о нашем приятеле-человеке, я думаю, что он прихлопнет Яхаму как муху, когда они встретятся лицом к лицу. А они, разумеется, встретятся, ибо это то, что Миаран от моего имени приказала ему сделать. Но Яхама убьёт достаточно, чтобы герцог был занят оплакиванием своих товарищей, а не ожиданием новых нападающих. Мы организовали поимку наших шпионов для того, чтобы герцог решил, что тёмные эльфы будут приходить в его земли поодиночке. Как только он разберётся с одним - тут же пожалует ещё один незваный гость, хотя и более опасный. И тут появимся мы!
Рядом стоял слуга лорда с золотым подносом. Они внимательно наблюдали, как пожилой эльф глотнул вина из каждого кубка, прежде чем они взяли их.
- Что Миаран будет делать, когда узнает об этом?
- Я надеюсь, она попытается отомстить за него, Крайт. – Покачнувшись, Креос тихо засмеялся. – О, я надеюсь, что она так поступит.
Крайт допил вино, наблюдая, как дядя уходит. Но даже тогда, когда, отвергая тщеславие дяди, он ушёл готовиться к походу, его мысли возвращались к последнему взгляду на разрез плаща Яхамы, когда ассасин наклонился, чтобы выйти из экипажа, и блеску, увиденному на его шее: ожерельем из тёмно-серебряных пластин с одиноким багровым камнем.
* * *
- Ассасин! – голос разнёсся по помещению, порождая эхо среди каменных стен. Стоя на одном из длинных табуретов, Яхама повернулся и посмотрел в ту сторону. В дверном проёме, практически заполняя его, с рыцарями, собравшимися за спиной – человек, за которым его послали. Герцог. Его серо-стальные волосы струились по плечам, а двуручный меч в руках казался рапирой. На бело-алой тунике переливались отблески света.
- Только недостойные нападают и сбегают под покровом ночи. Способен ли ты сразиться с рыцарем Владычицы, ты, кто прячется в тенях и убивает детей и стариков? Позволь мне посмотреть тебе в глаза. Окажи себе услугу в своей недостойной жизни: умри как подобает.
Человек вошёл в комнату, а рыцари, расходясь по ней, наблюдали, но не атаковали. Яхама понял, что они ожидали дуэли между их повелителем и незваным гостем.
Герцог встал в боевую стойку. Обнажённые руки налиты мускулами: для ока, привыкшего наблюдать тонкие эльфийские конечности, герцог словно вибрировал от силы. Ножи Яхамы казались в его руках палочками, пустым местом. Он глубоко вздохнул.
Голоса в памяти. Повелитель: тебе предстоит стать клинком, что мы обнажим сегодня, основой основ моей стратегии. Леди Миаран: помни лишь то, что ты должен сделать. Он глубоко вздохнул.
Затем единственным, аккуратным взмахом руки Яхама пронзил последним метательным ножом сердце одной из служанок, столпившихся у огня, продемонстрировал герцогу свою самую победную улыбку и самый вежливый поклон и скрылся во внутреннем дворе.
Вслед ему нёсся вой: кто-то вскочил с кровати и, не обувшись, кинулся вперёд, угодив на чеснок. Яхама громко рассмеялся, чтобы они могли засечь его, а затем метнулся вниз в клуатр, что примыкал к залу, а из него – в первую попавшуюся дверь.
Это была душная кухня. Повара копошились в яме с углями, сгребая их в кучу. Очевидно, они закончили готовить для пира. Весьма неплохо. Яхама махнул рукой, и двое свалились на пол: из шей торчали острые осколки стали. Затем ассасин прихватил с разделочной колоды нож, который тут же воткнул в плечо служке. Почти подсознательно он достал пакетик «Проклятия Туэрна» – единственного яда, который у него был с собой. Яхама высыпал его в сотейник – небольшой сюрприз «на потом», и повернулся ко входу, потому что вслед за ним на кухню ворвались рыцари.
Они были без доспехов, но вооружены, в основном мечами. Кое-кто держал в руках топоры или булавы. Их оружию требовался простор для замаха. Если ему удастся подойти к ним вплотную, то возвращение обратно во двор будет наиболее лёгким делом.
Они бросились на него. Их атаку возглавил юнец, которого ассасин подрезал во дворе. Лицо бретонца представляло собой страшную маску из крови и слез. Яхама на мгновение задумался: а каким видят они его? Высокой сухощавой фигурой, укутанной в плащ с капюшоном, под которым можно разглядеть худое лицо с холодными – очень холодными, даже по меркам Наггарота – серо-стальными глазами. Угасающее пламя придало цветам и оттенкам сочность и глубину – плащ ассасина на фоне света казался пятном тьмы. Затем Яхама прекратил размышлять, небрежно забросил тонкую веревку на потолочную балку и прыгнул над их головами.
Они были быстрее, чем он полагал: пара мечей распорола подол его плаща, но это были не те удары, что могли бы замедлить его. Он перекувыркнулся в воздухе и приземлился прямо за спинами мужчин, что бежали на него. Кто-то врезался в него, и, на мгновенье, он потерял равновесие. Однако для него не составило большого труда повернуться и взять ногу противника в захват. Колено рыцаря сломалось, и он упал на остальных. Второму он врезал ребром ладони в челюсть, отправив в нокаут. В этот момент один из рыцарей оскалился и замахнулся на него булавой. Ассасин мгновенно сменил позицию, так что рукоять пролетела у него над ухом, и, рыкнув не хуже своего противника, Яхама перехватил нож и сделал выпад. По привычке он хотел перерезать человеку глотку до того, как тот сможет замахнуться вновь, но вспомнил, зачем он здесь, и, вовремя изменив удар, врезал тяжёлым эфесом человеку в висок. Будет жить.
Яхама положил руки на дрожащие плечи рыцаря, словно собираясь совершить бретонский товарищеский поцелуй в обе щеки, и, развернув человека и оттолкнув его, обеими ногами врезал по лицу первого из оруженосцев, который вбежал через дальнюю дверь. Юнец рухнул бес сознания или мёртвым; Яхама крутанулся, резанув ножом по сухожилиям второго оруженосца, и бросился в большой зал. Он был практически пуст: горстка ёжащихся слуг – все, кто остался. Со стены косилась большая голова бестигора, а с потолка свисали захваченные знамёна. Яхама подумал о том, что было бы неплохо рассмотреть те, которые он узнал, но времени на это не было. Снаружи трубили рога, и повсюду контрапунктом звучал обутых ног. Рыцари вновь наступали ему на пятки; сейчас их было слишком много, что бы сражаться с ними – Яхама начал думать, что делает свою работу даже слишком хорошо.
Три человека в маленьком мощёном дворе у колодца: двое слуг, набирающих воду, и лакей, облегчающийся у стены. Яхама, перепрыгнув колодец, проскочил между водоносами: оба человека так и не увидели лезвий, которые перерезали им глотки. Затем сальто, которое закончилось двойным выпадом, поразившим лакея сначала в грудь, а затем в горло, когда он обернулся. Человек, чьи руки все еще придерживали штаны, упал, а Яхама был уже далеко.
Из окон людской доносился шум и лился свет. Сидя на стене, Яхама спрятал кинжал обратно в рукав и, подхватив тяжелый деревянный стул, бросил его в окно. Снаряд проломил ставни, и, мгновением позже, люди бросились наружу; их силуэты легко читались на фоне горящего пламени. За время, равное пяти ударам сердца, Яхама мог убить пятерых из них, но он уже был на пути к часовне Грааля. Её тяжёлые двери были чуть приоткрыты, за ними тускло мерцали свечи. Перед часовней стояли два человека – один седой, второй светловолосый. Их руки лежали на рукоятках мечей. Они разговаривали: грубые звуки человеческого языка терзали слух Яхамы.
- Это просто ссора или что-то в том же роде. Это же слуги. Завершим ли мы наши молитвы, отец?
Они оглядывались, ожидая, пока глаза привыкнут к темноте. Старик не был проблемой, но вот молодой был одним из людей герцога. В нём чувствовалась сила, да и меч он держал обманчиво непринужденно.
Ассасин рванулся к ним, уклонился от молодого рыцаря и нанес его отцу мощный удар снизу вверх. Старик упал на колени, дергаясь в агонии, а когда его сын повернулся, Яхама слегка резанул того по лбу. Порез был небольшим, но кровь полилась рекой. Рыцарь с рыком пошатнулся, вытирая лицо одной рукой, а ассасин продолжил свое движение и запрыгнул на крышу часовни.
Похоже, что в людской ему удалось сбить факел: огонь стал намного ярче, и там с криками бегали люди, таская мокрые мешки. Один или двое даже подбежали к дверям главного зала, откуда до сих пор доносился рев рогов и звуки пения. Перед часовней до сих пор кричал молодой рыцарь. Яхама знал достаточно бретонских слов, чтобы успеть разобрать «отец» и «убийца», прежде чем соскользнуть по тонкому шнуру на другую сторону.
Из высокого окна выглядывал какой-то мальчик, и ассасин воспользовался возможностью, чтобы запустить в него метательной иглой. Кто-то из растущей толпы слуг, борющихся с огнём, должно быть заметил его и окрикнул – «Кто идёт?». Яхама прибавил скорости и быстро прошмыгнул в открытую дверь в пиршественный зал с духовой трубкой наготове.
- Мариус? – раздалось за ним. Затем ещё и ещё. – Мариус? Мариус!
Отточенными до автоматизма движениями ассасин убрал духовую трубку в карман на бедре и вновь обнажил тесак. Второй рукой он вложил в ножны стилет, развязал сумку на ремне и, достав стальной чеснок, бросил его на звук шагов. Человек у входа в зал избавился от своего скорчившегося спутника, из зала и башни повалили народ, а по стенам раздались сигналы тревоги. Яхама усмехнулся: вот теперь всё начнется по-настоящему.
* * *
Впервые после того, как скиф отчалил от ковчега, Крайт заговорил вслух.
- Этот ассасин встал нам слишком дорого, дядя. А его успех... - он быстро оглянулся, но Миаран уже ушла далеко и не могла их слышать, – Его успехом воспользуются эльфийские ведьмы, причем за наш счёт. Давайте разберемся, дядя, вы всерьёз думаете,что мы должны сделать Морати и ее последователям такой подарок? Когда эти двое вернутся назад, то все узнают, что дом Маледикт привез ей её рабов задарма.
Они спускались с рампы на ковчег. Креос остановился и уставился на племянника. Всё его лицо – взгляд, брови, губы –выражало презрение, самодовольство и раздражение.
- Вернутся? Вернутся назад? Не будь дураком, мальчик.
Когда скиф отчалил от Чёрного ковчега, тот представлял собой непонятный тёмный силуэт на фоне звёзд. Теперь же его подножье было ярко освещено лампами, и воздух наполнился шумом и криками: на воду было спущено множество лодок, и тёмные эльфы по трапам спускались в них. Холодным надели на головы клобуки и затолкали в стойла на шлюпах. С оружейных складов выдавались колчаны с арбалетными болтами. Лорд Креос, наблюдая за кипевшей вокруг деятельностью, улыбнулся племяннику в тот момент, когда скиф поднимали из воды.
Креос засмеялся, и Крайт был с ним согласен – время споров с Миаран прошло. Но в этот момент маленькая эльфийка заговорила.
- Очень жаль, что наше путешествие так быстро кончилось; я хотела вам рассказать ещё одну небольшую историю о Яхаме, прежде чем мы выступим. Тот способ, с помощью которого он стал полноценным ассасином, мало известен кому-либо за пределами нашего культа, - Миаран завернулась в меха, безразличная к тому, что скиф висел в пятидесяти ярдах над сортировочными дворами ковчега.
- В год, когда обучение Яхамы подходило к концу, зима была жутко холодной, положение созвездий в небе сулило невзгоды, и у Хеллеброн было отвратительное настроение. Она назначала новые испытания для ассасинов, и подле неё стоял её личный мастер-убийца Хакур, который был настолько хладнокровен, что все его звали Ледяным Дыханием.
- Никогда про такого не слыхал, - Креос изучал свою перчатку с деланным равнодушием.
- Слышали-слышали, милорд. Весь Наггарот слышал о нём, просто никто не знает его имени, - Миаран позволила себе слабую улыбку, в которой читался странный подтекст. Туманные стены ковчега сомкнулись вокруг них, и воздух стал серым.
- Яхама был тощим юнцом, прошедшим шестилетний курс обучения. У него ещё не было покровителя, но я видела в нём особые качества. Испытание было простым. Дворец Хеллеброн запирался. Её лучшие мастера устанавливали в нём ловушки в каждой комнате, а её ассасины и стражники охотились по всему замку на любого эльфа, который был не из их числа. Хакуру же она вручила свой собственный клинок – Смертоносный Меч.
- Всё, что надо было сделать испытуемым – пробраться в покои Хеллеброн и сорвать с шеи Хакура серебряное ожерелье, в котором сверкал единственный рубин. Это было бы даром для новоиспечённого ассасина. Со смехом она заявила нам, что на рассвете увидит сердца наших учеников на алтаре Каина, и, что если кто-нибудь из претендентов приблизится к ожерелью так близко, что сможет увидеть его, то она щедро вознаградит его наставника.
Скиф, наконец, занял свое место, и слуги поспешили откинуть рампу. Вокруг возвышались тёмные шпили ковчега, подсвеченные лампами.
- Но я, наверное, зря трачу ваше время, милорд. У вас найдутся дела поважнее, чем слушать старые истории о простом исполнителе.
Миаран прошла мимо двух нобилей, не обращая внимания на их свирепые взгляды, и ступила на палубу, где её дожидались служанки. Какое-то мгновение Креос смотрел ей вслед, затем, пожав плечами, обернулся к племяннику.
- Так, Крайт. Если тебе когда-либо приходила в голову мысль о том, чтобы занять место в большом зале дома Маледикт, то,надеюсь, сегодня ты усвоил несколько уроков. Мы, конечно, могли бы последовать призывам твоих инфантильных дружков и сойти с «Торжества» сразу же по прибытии в залив и постараться проложить себе путь вглубь этих земель. И вскоре были бы окружены этими неуклюжими человеческими рыцарями и вынуждены вступить в бой. Да, рано или поздно мы бы опрокинули их, но какой ценой? Мы бы потратили все наши силы в варварских поединках с противником, биться с которым – ниже нашего достоинства!
- Гляди! Видишь, как собирается и выдвигается на берег авангард нашего войска! Нас ждут наши холодные, наши вассалы и лейтенанты! И мы отправимся сквозь ночь! Подобно стальной змее, мы заскользим по дороге, и скоро врагов настигнет наш первый удар! А Яхама – трепещущее жало змеи, что всегда находится впереди неё! Словно ночной ветерок он проскользнёт в баронскую твердыню и обрушится на спящих рыцарей подобно мечу самого Каина! Подобно тому, как яд течёт по венам, так и он пройдёт по залам, стенам и покоям!
Крайт, опирающийся на железную балку, закатил глаза: похоже, дядю снова охватила его любовь к позерству.
- А завтра, когда мы достигнем замка – он будет пуст! Он будет подобен скорлупе выеденного яйца! Его ворота будут распахнуты, рыцари будут зарезаны нагими в своих постелях, дозорные будут убиты на своих постах, и никто, никто не подаст сигнала тревоги! А затем - заметь, племянник! - затем мы обратим свое внимание на сельскую местность – на деревни и фермы. Тогда работорговцы принесут кандалы и кнуты, тогда холодные смогут насытиться, а мы – насладиться охотой и сражениями! А эти животные будут носиться туда и сюда, и стенать: где наш герцог, где наши рыцари? А их защитники к тому времени будут уже вырезаны все до одного! И когда немногочисленные гонцы достигнут других замков, «Торжество обречённой надежды» уже будет на пути к Каронд Кару, а его трюмы будут забиты рабами!
- Неотразимые вторжения и битвы, которые так нравятся вам, юнцам, они тоже хороши по-своему. Но их надо оставить для наших отвратительных родственничков! Для Ультуана! Зачем терять воинов в сражениях с этими волосатыми дикарями? Грубая сила -это хорошо, Крайт, но мы с тобой из дома Маледикт! А он, дом Маледикт, как и этот план, - Креос пристукнул кулаком в подтверждение своих слов, - … изящен.
Гийом переминался с ноги на ногу, уставившись на горящий факел на стене. Из-за крепостного вала доносилось пение, стук кубков по столу. Его мысли обратились к Жаклин: она должна была быть там, разносить кувшины с вином. Если бы Гийома не заставили взять на себя вахту Марселя, то он тоже был бы в зале, и, может быть, нашёл в себе мужества поговорить с девушкой. Бабушка рассказывала ему, что многое о своей любви можно узнать у западного ветра, надо только подставить горящий факел под его порывы и внимательно следить за искрами.
Он оглянулся, никого не увидел, переложил алебарду в левую руку и начал потихоньку вытаскивать факел из железной скобы. Если искры полетят прямо, значит, любовь откажет, но если их закрутит в спираль… Гийом нахмурился. Должно быть, он потянул себе шею: одну из мышц пронзило острой болью. А потом его ноги стали ватными.
Яхама подхватил алебарду, прежде чем она упала на камни, вытащил стилет из тела Гийома и глубоко вдохнул холодный воздух. Самым сладостным моментом любого задания для него был тот, когда он был волен прекратить таиться и начать убивать. Он стряхнул кровь с лезвия и выбрал второй, более тяжёлый и широкий клинок для другой руки. Деревянные крыши за воротами – это должно быть конюшни. Крайне необходимо распылить там немного яду, и тогда любой доживший до рассвета рыцарь останется без скакуна. В башне слева, как ему было известно, находились апартаменты сэра Роланда, адъютанта герцога, а также Жюля Опрометчивого и нескольких странствующих рыцарей, что были под его началом. Важные люди. Они будут следующей целью после конюшен. Сначала необходимо разобраться с теми, кто ушел с пира пораньше, чтобы отдохнуть. А потом подстеречь тех, кто придет позже – на нетвердых ногах и под завязку накачанных вином. Также необходимо посетить сторожку – там находятся механизмы от ворот, подъёмного моста и решёток: надо сделать так, чтобы у лорда Маледикта была возможность прибыть сразу во двор замка.
До рассвета ещё есть время, но его не так уж и много. Яхама посмотрел на стену, не увидел других часовых, спрыгнул вниз на лестницу и растворился в тенях, направившись мимо конюшен и башни сэра Роланда в людскую.