Там ещё плаг монк приисполнился познания, нашел себе вайфу.
Пламя угасает, превращаясь в тлеющий уголек, и живая сила обретает форму. Алариэль возвышается перед своим троном. Она похожа на альвийскую тварь, но в два раза выше самого высокого из крысогоров. Ее конечности обвивают мышцы толщиной с сучья. Ее великолепные крылья украшают похожие на листья перья. Ее призрачно-белые глаза с презрением осматривают все, что находится перед ней. Алариэль – это вечная жизнь, но также и неизбежный конец всему живому. Хаквит чувствует себя обнаженным, глядя на нее, как будто только она позволяет его крови течь в венах, а сердцу – биться. Хаквит чувствует себя пустым без нее. Он всегда был таким и никогда не осознавал этого до сих пор.
Скавенстая бросает ей вызов. Все мерзкие крысы-изменники и стонущие монстры Моулдера; все безумные штуковины Скрайра, все поющие и раскачивающиеся из стороны в сторону чумные монахи; все штормокрысы-альбиносы, охраняющие кабал военного совета в темном сердце скавенстаи; все вопящие крысиные лорды, посланные Советом Тринадцати, чтобы защитить своих детей.
Алариэль смотрит на всех этих паразитов и не издает ни звука. Словно они не достойны ни ее слов, ни ее презрения. Словно они не заслуживают ни единой толики ее внимания, помимо усилий, необходимых, чтобы избавиться от них.
Она делает шаг вперед, ее рука сжимает рукоять ужасного копья. Имя мертвого бога слетает с ее клинка – Курнот. Произнесенные шепотом слоги взывают к инстинктам добычи у Хаквита. Он опорожняет мочевой пузырь.
Она делает еще один шаг, сгибая ужасающий коготь другой своей руки. В сознании Хаквита пробуждаются картины того, как годы переходят в века, как темная слава сменяется забвением.
Хаквит созерцает Вечную Королеву, и его разум блуждает по древним путям зарождения и разрушения, покоя и возрождения, по кругу бесконечной жизни. Это чудесно, великолепно…
И страшно. Мысли Хаквита уносятся в первобытное прошлое его народа. Он видит, как скавены прогрызают себе путь к существованию. Он наблюдает, как из матерей вылезают крысиные детеныши, словно личинки из гнилой плоти, извиваясь и корчась. Слепые, беспомощные и голодные. Они заполняют пропахшие мочой склепы, размножаясь в непроглядной тьме. Они вырастают за несколько дней и ведут тысячи войн на десяти тысячах равнин, умирая, убивая, питаясь и снова умирая.
Алариэль – богиня и этой жизни, великолепия, которое ползает в грязи. И теперь все это здесь в Летнем Дворе – и великолепие, и грязь. Алариэль – это искра творения, существования и увядания. Она воплощение жизни. И хотя она свободно раздает свои дары, ее терпимость к скавенам порождена презрением. Она позволяет им жить в своем извращенном мирке, потому что никогда не горела желанием его отнять.
Так подождите минуту...
- До сих пор неясно, понятна ли трогготам концепция иерархии и знают ли они, кто такой босс.
Интересно как много в книжке бека про трогготов.
Пламя угасает, превращаясь в тлеющий уголек, и живая сила обретает форму. Алариэль возвышается перед своим троном. Она похожа на альвийскую тварь, но в два раза выше самого высокого из крысогоров. Ее конечности обвивают мышцы толщиной с сучья. Ее великолепные крылья украшают похожие на листья перья. Ее призрачно-белые глаза с презрением осматривают все, что находится перед ней. Алариэль – это вечная жизнь, но также и неизбежный конец всему живому. Хаквит чувствует себя обнаженным, глядя на нее, как будто только она позволяет его крови течь в венах, а сердцу – биться. Хаквит чувствует себя пустым без нее. Он всегда был таким и никогда не осознавал этого до сих пор.
Скавенстая бросает ей вызов. Все мерзкие крысы-изменники и стонущие монстры Моулдера; все безумные штуковины Скрайра, все поющие и раскачивающиеся из стороны в сторону чумные монахи; все штормокрысы-альбиносы, охраняющие кабал военного совета в темном сердце скавенстаи; все вопящие крысиные лорды, посланные Советом Тринадцати, чтобы защитить своих детей.
Алариэль смотрит на всех этих паразитов и не издает ни звука. Словно они не достойны ни ее слов, ни ее презрения. Словно они не заслуживают ни единой толики ее внимания, помимо усилий, необходимых, чтобы избавиться от них.
Она делает шаг вперед, ее рука сжимает рукоять ужасного копья. Имя мертвого бога слетает с ее клинка – Курнот. Произнесенные шепотом слоги взывают к инстинктам добычи у Хаквита. Он опорожняет мочевой пузырь.
Она делает еще один шаг, сгибая ужасающий коготь другой своей руки. В сознании Хаквита пробуждаются картины того, как годы переходят в века, как темная слава сменяется забвением.
Хаквит созерцает Вечную Королеву, и его разум блуждает по древним путям зарождения и разрушения, покоя и возрождения, по кругу бесконечной жизни. Это чудесно, великолепно…
И страшно. Мысли Хаквита уносятся в первобытное прошлое его народа. Он видит, как скавены прогрызают себе путь к существованию. Он наблюдает, как из матерей вылезают крысиные детеныши, словно личинки из гнилой плоти, извиваясь и корчась. Слепые, беспомощные и голодные. Они заполняют пропахшие мочой склепы, размножаясь в непроглядной тьме. Они вырастают за несколько дней и ведут тысячи войн на десяти тысячах равнин, умирая, убивая, питаясь и снова умирая.
Алариэль – богиня и этой жизни, великолепия, которое ползает в грязи. И теперь все это здесь в Летнем Дворе – и великолепие, и грязь. Алариэль – это искра творения, существования и увядания. Она воплощение жизни. И хотя она свободно раздает свои дары, ее терпимость к скавенам порождена презрением. Она позволяет им жить в своем извращенном мирке, потому что никогда не горела желанием его отнять.
До сегодняшнего дня.