Grand Alliance Order

 Звезды увядали в пустоте. Но не естественный цикл, по-своему прекрасный и неумолимо жестокий, был тому причиной. 

 Это было убийство, медленное и целеустремленное, и осуществлялось оно в поистине космических масштабах. 

 Маленькое существо с нарастающим ужасом наблюдало, как пылающие огни модели вселенной исчезали и становились черными, словно уголь. Звездная кровь, дарующая им жизнь, превращалась в ничто. Космическое пространство и раньше перекраивалось множество раз. 

Но сейчас за всем этим стоял не вечный враг, Ма’Куат был в этом уверен. Во всем здесь ощущалась невероятная тонкость и непостижимой сложности план, сплетенный с терпением самой вечности. Всё это было совершенно не присуще Темным Богам с их безудержным стремлением к хаосу. 

 Пелена тьмы опустилась на великую Звездную палату. На мгновение Ма’куату показалось, что он слышит насмешливый шепот, доносящийся из теней. Тревога охватила его, и он рефлекторно поднял свой змеиный посох. 

 Тишина. Ма’Куат зашипел, покачав головой. Ничто не могло проникнуть на храмовой корабль Аксимахотль, минуя Нарок-Гара и его часовых. 

 «Повелитель должен проснуться», - сказал он. Его тихий голос прозвучал чуждо в тишине золотого зала. 

 Ма’Куат повернулся и поднялся по лестнице. Добравшись до самой высокой галереи, он прижал свою когтистую руку к выемке в стене. Камень засиял лазурным светом, и дверь распахнулась. Журчащий поток кристально чистой жидкости стекал по центру прохода, облицованного золотым кирпичом. Звездный жрец шагнул вперед, и благословенные воды успокоили его сердце и сосредоточили внимание. 

 Тропа уходила всё выше и выше, кружась в безумном танце переплетений и поворотов. Ма'Куат прошел ряды сверкающих зиккуратов, окруженных рвами ослепляющего звездного света. Он шагал среди смещающихся блоков из полированного золота, которые закручивались и перестраивались в непостижимом ритме. 

 Наконец звездный жрец достиг обширной сферической пещеры с единственным мостиком сверкающих плиток, ведущих через пустоту. Ма'Куат бросил взгляд на Всемирную палату, лежащую далеко внизу. Там раскинулись массивы джунглей, изрезанных сверкающими дельтами рек. Отголосок тоски тронул сердце звездного жреца. Прошло слишком много времени с тех пор, как он охотился вместе с родичами, с тех пор так как дышал сладковатым болотным воздухом и чувствовал кожей тепло нагретых на солнце камней. Воспоминания о далеком прошлом. Его повелитель нуждался в нем, и Ма’Куат готов был служить лорду Ксиатамосу до самой смерти. 

Смертному разуму невозможно постичь устройство храмового корабля, но для сцинка всё вокруг было знакомым и родным. В дальнем конце моста находился проход к подножию жертвенника повелителя. Пирамида поднималась высоко, ее вершина терялась в вихре туманов. Бурлящая масса змей и ящериц заполняла гравированные ступени, но она расступалась перед Ма’Куатом, словно живая река, по мере того, как он карабкался вверх. 

 На вершине алтаря под грозовым облаком эфирной энергии висел трон резного обсидиана. На этом троне восседал лорд Ксиатамос.

 «Повелитель!» - возопил Ма'куат, бросившись вперед. Он испугался, что Ксиатамоса настигла смерть. Хозяин храма-корабля был сгорблен и неподвижен. Его раздутое тело выглядело не привычно зеленым, но серым и увядшим, словно облупившаяся краска. Во впалых глазах слаана не было жизни, и лицо покрывали фиолетовые синяки.

 Ма'куат закрыл глаза, положив руки на лоб лорда Ксиатамоса. Несколько мучительных мгновений он не чувствовал ничего. Затем, едва уловимая искра сознания коснулась звездного жреца. 

 Сцинк облегченно вздохнул, но его радость была мимолетной. Ма'куат никогда не чувствовал себя таким одиноким, таким беспомощным. Смерть и катастрофа неумолимо приближались, и лишь безграничная мудрость повелителя могла вести потерявшихся в пустоте нерешительности. 

 Звездный жрец замер, глядя на увядающий облик своего повелителя. Над ним, небесные энергии кипели и переплетались, и в глубинах этой бури Ма’куат увидел сверкающее созвездие Клыков Сотека, пылающее яростной жизненной силой посреди небытия. 

«Судьба миров теперь зависит от низких существ, - прошептал сцинк. План действий сформировался в его голове. Радикальный и крайне кощунственный. Но звездный жрец не мог бездействовать, пока темнота разрасталась вокруг, дабы проглотить все. 

 Нарок-Гар стоял на посту перед большими дверями нерестовых покоев, неподвижный, словно статуя. Солнцекровный выглядел так, будто был высечен из обсидиана неумелым скульптором. Шрамы и ожоги покрывали его серо-зеленую чешуи от кончика носа до кончика хвоста, а над левым глазом зияла ужасная рана – старая отметина от встречи с кхорнатским топором. 

 Часовой даже не взглянул на звездного жреца.

 «Ты не Повелитель,» - прорычал Нарок-Гар. – «Прохода нет.”

 «Лорд Ксиатомос не придет,» - проверещал Ма’Куат. “Он впал в долгий сон и не проснется. Теперь вся ответственность на нас, почтенный. “ 

 Безжалостные глаза Нарока-Гар наконец встретились с глазами сцинка. Он из всех сил старался не съежиться под этим древним взглядом. Солнцекровный считался старым даже для своего рода, и не было счета его победам над силами Темных Богов.

 «Древняя сила растет», - сказал Ма'Куат. «Смерть истощает свет звезд и погружает владения во тьму и страх. Мы должны действовать. Цикл нереста должен быть ускорен. Мы должны готовиться к войне. 

 “Ты не Повелитель.» 

«Он не придет,» – повторил Ма’Куат. – «Наш повелитель умирает. Созвездия гаснут. Если мы не вмешаемся…» 

 Нарок-Гар тихо зарычал, и звездному жрецу захотелось убежать. Тем не менее он твердо стоял на своем, встречая взгляд воина-завра со всей смелостью, на какую только был способен. 

 «Разве ты не хочешь сражаться?» - спросил он. «Как давно твоя палица пробовала кровь нечистого в последний раз?» 

 Солнецкровный долго хранил молчанье. Прошли часы, но сцинк хорошо знал особенности интеллекта завров, и потому просто ждал. Наконец, часовой отступил назад и ударил своей обсидиановой палицей по двери позади себя. Звук, многократно усиленный эхом, пронесся по залам. Через мгновение двери с грохотом отворились, и Солнцекровный отошел в сторону, давая Ма’Куату пройти. 

 Когда сцинк вошел в нерестовую комнату, его охватила дрожь. Путь вел по краю большого озера, его темные воды были спокойными и мерцающими. Огромные золотые колеса были встроены в стены, отмеченные иероглифами и священными письменами, а потолок терялся высоко в небе. Благословенный свет звезд проникал в пруд рождения. Повсюду стояли бдительные стражи, с копьями и палицами наготове. Никто даже не шелохнулся, когда мимо них прошел Ма'Куат, направляясь к возвышенному помосту в дальнем конце комнаты. 

 Он шагнул к резному камню в центре платформы, и его рука зависла в дюйме от его мерцающей поверхности. Никогда прежде ни один из звездных жрецов не подвергался такой ужасной ответственности. Было совсем непросто ускорить цикл нереста. Серафон, рожденный слишком рано, часто впадал в звериную ярость и был неспособен контролировать хищнические инстинкты своего первобытного «я».

 Но у Ма’Куата не было другого выбора. Направив свой разум, он прижал коготь к резному камню так же, как это много раз делал его Повелитель. 

 Скрежет раздался в глубине, затем всё заглушил рев нахлынувшей жидкости. Золотые колеса начали вращаться, и вода выливалась вспенивающимися потоками. В этой круговерти можно было разглядеть вращающиеся фигуры – живые организмы, из которых вскоре вырастут армии звезд. 

 Воздух стал горячим и влажным. Ма’Куат наблюдал, как пузырится и бурлит в пруду новая жизнь. 

 Какофония хриплых мучительных криков, вырывавшихся из полу сформировавшихся ртов, наполнила комнату. Кровь окрасила воды.

 «Рожденные в ненависти», - промолвил Нарок-Гар, заставив Ма'куат подпрыгнуть от неожиданности. Солнцекровный появился на удивление незаметно. – “Рожденные в боли. Боль дает силу.” 

 «Она им понадобится», - ответил сцинк.Нарок-Гар зарычал в согласии. 

 «Я призову звездное войско», - сказал старый воин.

 «Куда нам ударить, звездный жрец?» 

 «Аметистовое владение», ответил Ма’Куат.

 «Оттуда расползается порча, похищая жизнь у всего, что коснется. Свет Сотека укажет нам путь, почтенный. Я лишь надеюсь, что еще не слишком поздно…”