помните его

Эх, помню, как в детстве смотрел шоу этих двоих в субботу по утрам))

ВОПРОС К ЗНАТОКАМ

На протяжении тысячелетий загадочный Громбриндал не раз выручал в беде своих бородатых братьев. Казалось бы, что может сделать один гном для крепости, осажденной тысячами зеленокожих, или воинства, окруженного стадом ревущих зверолюдов? В случае Громбриндала - многое. Этот могучий воитель, уступающий разве что самому Гримниру, способен одним ударом секиры уложить десяток презренных урхов. История помнит, как Белый гном в одиночку выходил навстречу огромным армиям - и побеждал.

Warhammer Day 2023 для Аоса

Ionus Cryptborn:

Помните этого парня? 

Это он сейчас.

Belthanos:

Ахом, вайфу теперь в полигонах

Шесть самых мрачных фракций Эры Сигмара

Source

Мать и Сын

Лорд-целестант Катиана Томайн из Рыцарей Превосходства ввязывается в войну с племенам Маски Ужаса в Ксинтиле. 

У нее есть личный интерес: в прошлой жизни вражеский военачальник был ее сыном. В Эпоху Хаоса он стал одержимым и превратился в жутким вместилищем демонов. За несколько столетий Катиана трижды столкнулась со своим сыном, и всякий раз ее рука не поднималась, чтобы убить его. Всякий раз он наносил последний смертельный удар, и ее душа отправлялась на перековку. 

На четвертый бой три Лорда-экзорциста все-таки смогли излечить демоничество ее сына, но в следующий же миг мать убивает своего сына разбив его голову молотом – перековок стало так много, что она уже не помнила его лицо.

Karak Dungeon

Зог пришёл в наше племя....

Ты помнишь наш крутой агромный форт, каторый кагда-та был гнумским Караком. Я пражил всю сваю жизнь в этам древнем форте, полном лута и предательств, тем ни менее мне наскучила эта жизнь. Слухи гаварили что форт сам па сибе - путь к какому-та древниму источнику неаписуемой силы.

С помащью махгических ритуалов и гротов я вложил все усилия в аткапывание пути , растрачивая то, чта асталось от багатств нашего племени на никчемных соплингов и мудские копалы.

Наканец пад самыми нижними этажами мы нашли выход в глубокое поздемелье.

Наш каждый шаг тривожил бальную землю...пока мы не аказались ва власти махача и зога. В канце лишь мне удалось выжить, и я бижал па этим светящимся зилёным коридорам, пока сазнание не пакинуло меня...

Ты помнишь наш крутой агромный форт... Теперь в он кишит чудилами, мудилами и зог еща кем. Приходи я сабираю ВАААААГХ!!!

– Временами я думаю, не слишком ли велика цена, – произнёс Валий. Взгляд его глаз опустился на статую – изрубцованную, иссечённую войной.

– Все мы платим её, – бросил Каллис – несколько резче, чем хотел бы. – Разве что мы, простые смертные, не можем положиться на вечную жизнь, когда секиры возносятся над нашими головами.

– Я вовсе не собирался принижать ту жертву, на которую идут твои товарищи, – ответил Валий.

Толл поднял глаза на лорда-кастеляна. Тот выглядел усталым, почти что немощным, как старик, хотя раньше охотник на ведьм не замечал в нём ни первого, ни второго.

– Мы – Грозорождённые Вечные, – сказал тот. – Чемпионы Азира. Мы отправляемся на войну, седлая порывы самой бури. Мы бьёмся дольше и упорнее любого человека. Кошмары, способные порвать разум смертного в клочья, мы встречаем лицом к лицу. Однако от поражений мы не застрахованы. Мы гибнем в бою. Мы горим заживо. Мы тонем. Мы разваливаемся на куски под ударами орручьих топоров, а наши души с дикими воплями отправляются обратно, в духовные кузни Азира. И всякий раз, облечённые в ярость бури, что низверг Бог-Король, мы восстаём с Наковальни и, не раздумывая, вновь бросаемся в бой, дабы послужить великой войне Зигмара.

– Я знаю это, – ответил Каллис. – Что уж там говорить, любой смертный, рождённый в свете Высокой звезды, знает это.

– Но каждая смерть уничтожает нас по крупицам, – продолжил Валий, словно бы не расслышал слов соратника. – Душа ярится. Воспоминания кристаллизуются, а затем рассыпаются на осколки, собрать которые уже не получится. Знакомые лица теряют свою значимость. Воин более не знает радости ни в музыке, ни в смехе. В конце концов не остаётся ничего, кроме хладного гнева бури. И тогда...

Он глубоко вздохнул и покачал головой.

– Вы оба не раз заставали последние минуты жизни, отведённые соратникам, не правда ли? – произнёс, наконец, Валий.

– Да, – ответил Толл.

– Тогда вы прекрасно помните тот эфемерный миг, когда дух покидает смертную клетку. Когда то, что когда-то было живым существом, обращается не более чем пустым сосудом.

– Помним. Даже слишком хорошо.

– Тогда представьте, коли будет угодно, что этот самый миг длится целую вечность. Ты не можешь похоронить своего павшего товарища. Ты не можешь утешиться ни горем, ни мыслью о том, что мучениям его наступил конец. Нет. Ты обречён лицезреть его каждый новый день, сражаться с ним бок о бок, с этой безмолвной статуей, которая носит лицо твоего давнего друга, – и при этом сознавать, что, как только твоя собственная душа дрогнет перед бесконечным циклом смертей и перековок, тебе предстанет разделить точно такую же судьбу. Именно этот страх носит в своём сердце каждый Грозорождённый Вечный. Страх перед упадком, за которым ждёт лишь гибель.

Толл был потрясён тем откровением, которое изрёк акшийский хранитель. Едва ли кому-то из людей доводилось заглянуть в самую душу грозорождённого. Но всего через мгновение Валий вновь повернулся к Каллису и Толлу, его лицо сделалось решительным и мрачным:

– Пускай тревоги старого воина не обременяют ваш разум. Жалость к себе ничего не стоит. Нас же с вами ждёт война.