high+elves

Total War Warhammer; Как далеко Мы зашли

Немного безысходности Аэнариона Защитника

79й год Правления Аэнариона, Скалы Скальдерака, Ультуан

С вершины скал Скальдерака Аэнарион смотрел вниз на лагерь своих врагов. Костры почитателей Хаоса горели во тьме, их было больше, чем звёзд на небе. Там были сотни тысяч его чудовищных врагов, и даже если он убьёт их всех до последнего, придёт ещё больше. 

Он собирался умереть. Весь мир собирался умереть. Никто ничего не мог поделать, чтобы остановить это. Он пытался, со всей своей невероятной силой, со всей своей смертоносной хитростью, с силой большей, чем любой смертный когда-либо обладал, с оружием настолько злобным, что оно было запрещено богами, и всё равно ему не удалось остановить силы Хаоса. 

Их армии рыскали по Ультуану, сокрушая последнее сопротивление эльфов. Завывающие орды обезумевших от крови зверолюдей прорывались через последние линии обороны. Армии мутантов убивали последних защитников острова-континента. Легионы демонов пировали на руинах древних городов. 

После десятилетий войны Хаос был сильнее, чем когда-либо, а его люди сражались из последних сил. Победа была невозможна. Нужно было быть безумцем, чтобы думать иначе. 

Он бросил взгляд на собственный лагерь. Когда-то он мог считать свою армию могучей. Сотни драконов дремали среди шёлковых шатров, разбросанных по горной вершине. Десятки тысяч эльфийских воинов в тяжёлой броне ожидали его команды. Они бросятся в атаку вновь, если он отдаст приказ, даже несмотря на то, что враг превосходил их в соотношении более чем двадцать к одному. Если он поведёт их, они даже могут выиграть, но это будет бесплодная победа. Армия Хаоса у подножия скалы была лишь одной из многих. Были и другие армии, такие же большие и даже больше, разбросанные по Ультуану и, насколько он знал, по всему миру. Всех их нельзя было победить силами, которые находились в его распоряжении.

Он развернулся и пошёл обратно в свой шатёр. Было бессмысленно созерцать численность вражеских сил.

Он обнажил Меч Кхайне. Он засверкал инфернальным чёрным светом, отбрасывая голодные тени, которые затушили висячие фонари в огромном шёлковом шатре. Красные руны горели по всей длине клинка, выкованного из чужеродного металла. Меч нашёптывал ему разные мерзости тысячей голосов, и каждый голос, повелительный, умоляющий или соблазнительный, требовал смерти. Это было самое мощное оружие, из когда-либо созданных, и всё равно этого было недостаточно. Он отягощал его руку всей массой его неудачи. Несмотря на всё хорошее, что он им сделал, он мог до сих пор использовать Солнечный клык, клинок, который Каледор сделал для него во времена, когда они ещё были друзьями.

Меч медленно убивал его, вытягивая жизнь капля за каплей. Каждый час старил его так же, как целый день старил обычного эльфа. Только неестественная живучесть, которую он приобрёл, когда прошёл через Пламя Азуриана, позволила ему прожить так долго, но и это не продлится вечно. 

Если Мечу не скармливали жизни, он начинал пожирать его самого. Это была часть дьявольской сделки, которую он заключил ещё тогда, когда думал, что спасти мир ещё возможно, когда он всё ещё считал себя героем.

Морати повернулась во сне, выбросив одну руку и стаскивая шёлковое покрывало, обнажая идеальную грудь, прядь её длинных вьющихся чёрных волос была зажата между её губами, пока она извивалась в каком-то эротическом сне. Зелья всё ещё действовали на неё. Она всё ещё могла найти сон, неважно каким беспокойным он был. Наркотики уже давно перестали действовать на него, даже когда он принимал их в дозах, которые убили бы любого другого. 

У вина не было аромата. У еды не было вкуса. Он жил в мире движущихся теней, менее ярких, чем те, которых он знал как смертных. Он отказался от многого, чтобы спасти свой народ - от своих идеалов, своей семьи, от самой своей души. 

"Убей её. Убей их всех". 

Древние, злые голоса Меча продолжали говорить в его голове. В тишине ночи он всё ещё мог их игнорировать. Бывали случаи, когда безумная жажда крови одолевала его и он совершал поступки, после которых сгорал от стыда и желал, чтобы вино всё ещё действовало, чтобы он мог найти в нём забвение. 

Если осталось достаточно времени, то наступит день, когда он больше не сможет сопротивляться зову Убийцы богов, и ничто в его досягаемости не будет в безопасности. Если демоны не прикончат этот мир, то это сделает он. 

Он мягко засмеялся. Теперь они называли его Королём Фениксом. Он прошёл через священное пламя и вышел с другой стороны, но не сгоревшим, а более сильным, быстрым, более живым, чем любой смертный должен быть. Он предложил себя в качестве жертвы, чтобы спасти свой народ, когда боги отвергли всё остальное, и они взяли его плоть и его агонию в качестве подношения и вернули обратно, перерождённого, чтобы он сделал работу за них. 

Он умер и переродился в тот день, когда прошёл через Пламя Азуриана, и он мельком увидел вещи, которые подорвали его рассудок. Он видел огромный повреждённый часовой механизм упорядоченной вселенной и то, что лежало под ним и за его пределами. 

Он видел Хаос, который клубился вокруг всего целую вечность. Он видел улыбку на лице демонического бога, который жаждал поглотить души его народа. Он стал свидетелем того, как сородичи бога использовали целые мира в качестве своих игрушек и порабощали целые народы. Он видел огромные дыры в ткани реальности, через которые проникали их силы и слуги, чтобы завоевать его мир. 

Он видел целые вечности ужасов и вернулся изменённым, перерождённым для битвы. Тогда он пытался изо всех своих новоприобретённых сил, чтобы спасти свой народ от волны демонической заразы, захлестнувшей мир. 

Сперва он думал, что может победить. Боги одарили его силой, которой не обладал ни один смертный. Он использовал её, чтобы вести эльфов от победы к победе, но каждый триумф стоил им незаменимых жизней, и на место каждого убитого врага вставало двое новых.

Тогда он не понимал, что всё это чёрная космическая шутка. Он лишь замедлял уничтожение своего народа, делая его более болезненным, растягивая агонию. 

Он взял Вечную королеву в жёны и она подарила ему двух великолепных детей, обещание светлого будущего, или по крайней мере залог того, что это завтра вообще наступит. Тогда он верил в это, но его семью отобрали у него и убили. Он даже не смог защитить собственных родных, и их потеря лишила его сердца. 

Именно тогда он разыскал Гибельный остров и Убийцу богов. Это было оружие, которое нельзя было забирать с алтаря Кхайне, но он забрал его. Если боги дали ему силу, то Меч дал ему всё, кроме неуязвимости. Там, где он ступал, демоны умирали. Там, где он вёл войска в бой, победа была неминуемой. Но он не мог быть повсюду, и с каждым днём силы, противостоящие ему, становились сильнее, а тех, кто следовал за ним становилось всё меньше и меньше. 

Зло Меча проникло в него и изменило его, сделав его злее и безумнее, когда его шансы на победу стали уменьшаться. Его ближайшие друзья избегали его, а народ, который он поклялся спасти, сбежал, оставив лишь ожесточённые, озлобленные остатки, эльфов настолько же злобных и смертоносных, как и он сам, легион воинов почти таких же безумных и извращённых, как и враги, против которых они сражались. Они тоже изменились под тлетворным влиянием нечестивого оружия. Он слишком хорошо обучил своих людей ведению войны. 

Настроение беспроглядного отчаяния опустилось на него, и в самый тёмный период своей жизни он встретил Морати. Он взглянул на её прекрасное спящее тело, ненавидя её и желая одновременно. То, что было между ними, нельзя назвать любовью. Он думал, что вообще больше не был способен испытывать тёплые чувства, даже по отношению к женщине, менее развращённой, чем его нынешняя жена. Это была безумная, больная страсть. В ласках Морати он находил нечто вроде передышки от своих бед, а в их диких любовных играх он находил отвлечение от забот. 

Она варила зелья, которые на время позволяли ему заснуть и делали его почти спокойным. Она родила ему сына, Малекита, и заставила его поверить в то, что в нём ещё осталась искра чувств. Он вновь обрёл то, за что стоило сражаться, и вернулся в строй, если не с надеждой, то хотя бы с определённостью. Но теперь, в конце концов, он видел, что всему пришёл конец, что его враги победят, и что его народ был обречён на смерть и вечное проклятие.