warhammer fantasy orcs and goblins

Черные орки - самая крупная, сильная и злая разновидность зеленокожих. Свое название они получили за темно-зеленую, почти черную кожу и очень тяжелый характер. Черных орков интересует исключительно война, к которой они подходят со всей возможной серьезностью: можно сказать, что они живут, чтобы воевать. При этом на остальных зеленокожих они смотрят свысока, считая их жалкими дилетантами. Во многом это вызвано тем, что орки - даже такие сильные и агрессивные, как четкие пацаны - тратят время на разборки между собой вместо того, чтобы сосредоточиться на противнике. Подобное нарушение дисциплины черные орки считают непростительным. К гоблинам они относятся еще хуже, считая их недостойными даже таскать лишнее снаряжение.

Перед боем дикие орки бьют в барабаны и поют свирепые песни, разжигая в себе кровожадность. Они увлеченно избивают врагов тяжелыми дубинами, рубят их каменными топорами и закалывают копьями с кремневыми наконечниками, а некоторые из них даже умеют стрелять из примитивных луков. В некоторых племенах диких орков есть свои четкие пацаны - особенно свирепые воины, покрытые причудливой боевой раскраской и увешанные высушенными головами, перьями и прочими амулетами.

Основной боевой силой зеленокожих являются пацаны - свирепые орочьи пехотинцы. Всю кровавую работу на полях сражений берут на себя орки. Впрочем, это их устраивает: больше всего на свете этот народ любит как следует подраться. Орки настолько воинственны, что при отсутствии врагов начинают колошматить друг дружку просто для поддержания боевого духа. 

Орочье общество основано на грубой силе, поэтому власть в нем достается самым крупным и мускулистым. На место лидера пробиваются в буквальном смысле этого слова. Но и возглавив банду (а то и все племя), вожак с удовольствием поддерживает свой авторитет с помощью кулаков - по крайней мере, до тех пор, пока ему не встретится более сильный соперник. Любой, кто сомневается в его праве на власть, подлежит убийству, изгнанию или "переубеждению" посредством избиения на глазах соплеменников.

Оставшиеся зеленокожие напились. Они подняли бочки из погреба трактира и каждую раскупорили. Возле некоторых были неуправляемые вереницы зеленокожих, ждущих своей очереди к крану. У некоторых бочек были проломлены крышки, и гоблины жбанами вычерпывали из них жидкость.

 Позже я видел, как они делали тоже самое с помощью выскобленных голов жителей деревни – грязные зеленые пальцы просунуты в окровавленные глазницы, а с волос их жертв пиво капает на вонючие робы, когда они пили из вскрытых черепов. 

Безголовый труп мужчины был выпотрошен, как кабан, и нанизан на вертел, где его крутили над костром. В углу комнаты, в котле, стоящем на огне, я увидел обваренную руку, силящуюся высунуться из-под крышки – бедный парень заживо варился внутри и орал благим матом. Крышку котла прихлопнули, милостиво избавив меня от воплей.

Они жрали и людей, и коней, жадно заглатывая полусырые куски мяса. Деревенских детей, вопящих младенцев, варили как цыплят…

…они притащили женщин позже днем. Что они делали, я не стану говорить, но они прекрасно знали, как заставить обливаться кровью сердца наблюдавших за этим мужчин. 

Когда было закончено с бедной Эсме и остальными, они сгребли угли из камина на пол. Они вытащили сына владельца таверны. Под завывания жутких труб они заставили его танцевать джигу голыми ногами на раскаленных углях. Каждая его попытка убежать пресекалась тычками тупых концов копий. Вопли были ужасные. Зеленокожие находили это забавным, они смеялись, веселились, обезьянничали, подражая его мучительным прыжкам. В конце концов он больше не мог отплясывать. Он упал на колени и завыл. Они его стащили с углей, вырвали у него глаза и выкинули парня в ночь. Больше я его никогда не видел.

Пока день тянулся, они пытали пленных до смерти или съедали, пока не осталось лишь несколько из них.