Library (AoS)

Удушающая Могильная Волна

Почва вздымается под восстающими мертвецами, земля взрывается, когда беспокойные духи, пробивают себе путь на поверхность, чтобы вырваться из земных оков, наброситься на живых и задушить. Быть пойманным Удушающей Могильной Волной - значит быть похороненным заживо, погребенным в вязкой грязи, до того, как призрачные течения унесут душу в Шаиш.

Обычно души умерших пребывают в безмятежности в подземных мирах Владения Смерти, но Шаишское Некротрясение выдернуло многие из них обратно во владения, в которых они жили. Используя энергию смерти, которая скапливается в проклятой земле, колдун может вырвать души беспокойных мертвецов на поверхность и направить их вперед огромной массой, чтобы она поглотила его врагов.

Мучительные стоны наполняют воздух, когда души прорываются сквозь растрескавшуюся землю, наполняя умы тех, кто их слышит, предсмертными воспоминаниями павших. Их сопровождает отвратительный запах разлагающейся плоти, кожи и высохших мозгов, смешанный с горьким запахом перерытой почвы. Отожравшиеся на трупной плоти черви образуют извивающуюся массу, похожую на пену, когда стремительная стена нежити растет и набирает скорость, а пасти призрачных черепов раскрываются, как только гребень волны врезается в ряды живых.

Попавшие под Могильную Волну отчаянно бьются за каждый шаг и сантиметр до поверхности, тем самым только быстрее погребая себя в топкой грязи, где потоки магии смерти утягивают их глубже. Наиболее удачливых разрывает на части диким водоворотом духов и острыми камнями, те же, кому не так повезло, погребены под толстым слоем земли, их искалеченные тела умирают от удушья. Души же этих несчастных в свою очередь вырываются из-под земли, чтобы присоединиться к тем, кто привел их к гибели, заставляя Могильную Волну подниматься снова и снова.

Большинство Волн достаточно велики и сильны, чтобы сбить пехоту и всадников на землю. Даже крупные чудовища и монстры, которых Волна не погребает под собой сразу, слабеют и погружаются в грязь от истощающей некротической энергии, раздираемые призрачными когтями и осколками камней, когда Могильная Волна омывает их. Однако некоторые из призванных чар воистину поражают масштабом. Говорят, мерзкий король упырей, известный как Тиран Плотины Уэрроу, призвал настолько огромную волну мертвых, что она достигла макушек самых высоких деревьев Гросмирского Леса перед тек как обрушиться на Сильванет в нем. Другие мрачные истории рассказывают о Могильных Волнах, бесконечно кружащихся на тех же самых древних полях сражений, добавляя новые души к тысячам тех, которые уже роятся в их огромной массе.

‘Восстаньте, беспокойные духи! Оставьте ваши тела лежать там, где они есть. Посмотрите еще раз на мир живых и выпустите ненависть, которую вы так долго копили. Пусть их радость утонет в вашей печали, когда вы утащите их в бездыханную тьму могилы.’- Миллофас Некромант

Эфиропустотный Маятник

Эфиропустотный маятник каждым движением своего лезвия оставляет кровавые просеки в рядах армий. Те, кто видел заклинание, известное так же как Висячий Клинок, познали страх перед непрерывными колебаниями его разрушительного лезвия.

Призвать Эфиропустотный Маятник - это призвать магического палача, который заставит огромный маятник с острым лезвием материализоваться на поле битвы. Многим он напоминает некую призрачную версию механизмов, из которых сконструированы огромные машины Железокованного Арсенала в свободных городах. Длинная рукоять движется взад и вперед на нити магических энергий, из которых она была призвана. Несмотря на то, что лезвие маятника выглядит эфемерным, на деле оно более чем реально - его размашистые движения легко прорезают доспехи, кости и плоть.

Когда заклинание материализуется, то сразу принимается за свой ужасный труд, лезвие раскачивается взад-вперед. Оно делает это без фанатизма или жестокости, но с ужасной, размеренной непрерывностью, ибо в этом сверкающем полумесяце смерти таится страшная неизбежность самого времени, монотонное и бесконечное колебание по большой амплитуде снова и снова, и снова.

После призыва Эфиропустотный Маятник не остается на месте, а движется по полю битвы. Единственный звук, издаваемый этим механизмом, - это свист опускающегося лезвия, который нарастает по мере приближения. Когда заклинание обрушивается на врагов, этот шипящий свист перекрывают звуки разлетающихся на куски щитов и крики умирающих. Чудовищные взмахи лезвия маятника рассекают все, с каждым ударом во все стороны в брызгах крови разлетаются разрубленные конечности и части тел.

Независимо от того, разрезает ли лезвие тяжелые доспехи Грозорожденного Вечного или отрезает лапу Камнерога, скорость маятника никогда не замедляется и не изменяется. Подобно метроному, Маятник поддерживает свой вечный ритм, каждое новое движение равно предыдущему, и оставляет за собой кровавый след разрушений.
Как следует из названия, Эфиропустотный Маятник вызывается из Пустоты, бесцветная природа которого приводит к тому, что заклинание приобретает разные оттенки в зависимости от обстоятельств его появления. Хотя это оказалось сложно доказать, но Высший Совет полагает, что с каждым наложением заклинания в каждом владении одновременно появляется дубликат маятника. Это означает, что волшебник, призвавший Эфиропустотный Маятник в Акши, также, вероятно, единовременно вызывает его дубликаты в каждом из других Смертных Владений, а колебания их лезвий абсолютно синхронны.
Связано ли это с процессом самого призыва, или потому, что эфир касается каждого владения, неизвестно, но этот странный феномен дублирования помогает объяснить, почему Эфиропустотный Маятник является самым распространенным из бродячих заклинаний.

ПРИЗРАЧНОЕ ЛЕЗВИЕ

Призматический Палисад

Призматический Палисад вырастает под резонанс звона кристаллов. Призванный в нужное время и в нужном месте, этот ослепительный барьер может стать фактором победы или поражения, водоразделом между жизнью и смерти.

Кристаллическая стена, мерцающая ослепительным сиянием. Только сформированная стена излучает желто-белый свет по всему полю битвы, яркий, как новорожденное солнце. Призматический Палисад - заклинание, которое мгновенно трансформирует магию Хиша в огромный барьер.

Свет и абсолютная чистота, испускаемые призматическим палисадом, настолько сильны, что если не отвести взгляд, можно ослепнуть. При таком ярком свете мечникам и стрелкам труднее использовать свои навыки. Немногие осмеливаются подолгу смотреть на Призматический Палисад, но те, кто это делают иногда кое-что отмечают: даже магическая энергия отражается от кристаллического барьера, поэтому иногда его яркий свет прерывается, когда он отражает магию, расщепляя её на спектральный каскад лучей.

Изящная кристаллическая друза Палисада выглядит довольно хрупкой; однако она тверже стали. Даже атака джаггернаута не может ее поцарапать, а тем более разбить. Могучие армии, направленные заклинания, даже молот Зигмара - ничто не способно разрушить чистый свет Хиша.

На поле битвы способность мгновенно создать такую грозную баррикаду имеет бесчисленное множество тактических применений. Она может остановить наступление или замедлить неожиданный фланговый маневр, давая командирам короткую передышку, чтобы перегруппировать войска. Когда враги думают, что у них есть свободный проход куда-либо, они вместо этого обнаруживают, что их путь заблокирован, а на них обрушился град снарядов. Под конец битвы, известной как Резня у Золотых Врат, мстительный Лорд-Арканум Небесных Поборников призвал Призматический Палисад, чтобы предотвратить бегство скавенской армии. Заклинание замедлило быстроногих Крысолюдов достаточно для того чтобы Грозорожденные Вечные воздали им по заслугам. Действительно, есть отчеты о битвах, в которых утверждается, что скавены боятся близости Призматического Палисада, а Демоны Хаоса начинают тлеть и дымиться, будто чистые лучи Хиша сжигают эфирных существ.

Печально известные налётчики — Глубокорожденные Идонет, возможно, чаще всех используют Призматический Палисад. Их Заклинатели Приливов используют этот барьер, чтобы замедлить или как-то изолировать защитников, закрепив их на одном месте так, чтобы Налётчики Намарти могли выпустить град стрел на них; в то время как магическая стена препятствуют движению врага, ее легко пересекает быстрая кавалерия Ахелианской гвардии на угрях, которая переплывает над кристаллами. После нападения на ложу Огнеубийц Крагдар, Заклинатель Приливов обеспечил безопасное отступление своим отрядам, призвав Призматический Палисад прямо в горные врата, заблокировав дуардинам путь. После призыва, Призматический Палисад будет оставаться там же до тех пор, пока его не развеет какой-нибудь маг. Развеять Палисад нелегко, поскольку магия света Хиша, как известно, сложна и разумы многих волшебников, пытающихся развеять заклинание, оказались в ловушке внутри логических цепочек магической формулы самого заклинания. В редких случаях после развеивания Призматического Палисада можно найти немного чистого эфирокварца - вещество, которое используется в ковке клинков и артефактов, наполняя их ярким и опасным светом.

«Только свет может изгнать тьму, и всё нечистое не сможет долго противостоять сияющим лучам Хиша».- Теклис Вечносиятельный

Дары Меча Божьего

Озракия всегда пировал в ночь перед боем. Свинина с кровью, фрукты сочащиеся кислым соком, племенной эль сгущенный укрепляющей кашицей… Его прихвостни постоянно кормили своего идола, зная, что каждый поединок приносил славу им всем. Он был их знаменем. Их чемпион. Он убивал лучших и наиболее одарённых в племенах конкурентов, и пока те проклинали его имя, его собственные люди восхваляли его, слагая легенды. Но поединки истощают человека так, как не истощает война. 

Война подрывает силы, выносливость, да, без сомнения, но битва это буря хаоса, звуков и эмоций. Дуэль, несмотря на выкрики из толпы, была до странности тихой. Чтобы выходить один на один с другим воином, нужно терпение, сосредоточенность и самообладание. Безудержной ярости есть место среди стен щитов, где агрессия, задор и банальная удача зачастую могут сработать лучше навыков ближнего боя, но для гладиатора… Нет, голая ярость была выбором безнадёжных глупцов. Чаще всего для них всё заканчивалось тем, что они глазели в небо с перерезанной глоткой и вспоротым брюхом, пока их кровь заливала пески арены.

Один из первых уроков, который хорошо выучил Озракия, заключался в том, что ястребы-падальщики весьма охотно жрут мясо неосторожных и вспыльчивых бойцов. Он видел это в свои первые дни, сохранил в сердце и вскоре начал преподавать это этот урок своим соперникам, передавая знания на лезвиях своих клинков. Сделал глубокий глоток из питьевого рога, запивая водой горечь ягод гуры, которые все еще окрашивали его губы в черный цвет. Они, конечно, довольно мерзкие на вкус, зато снижают температуру крови, помогая избежать головной боли во время долгого пребывания на солнцепёке. Они также сгустят его слюну, не настолько, чтобы вызвать жажду, но достаточно, чтобы плевок на ладони перед дуэлью помог защитить их от пота на какое-то время. Свои клинки нужно держать крепко и это еще один ключ к выживанию. Озракия повидал не мало ветеранов, встретивших свою смерть лишь потому, что были обезоружены хитрым противником. Подобные уловки отличали его от многих братьев и сестер гладиаторов. 

Да, у него была сила, но многие могут положиться лишь на свою мощь. Озракия объединил свою силу с чувством осторожной хитрости. Именно поэтому он был покрыт знаками благосклонности богов, его тело наполнилось их благословениями, а все его соперники отправились на погребальные костры. «Ещё эля!» - крикнул он ближайшей рабыне. Его чёрные глаза следили за ее стройными бедрами, пока она ходила, прислуживая, и его зубы обнажились в улыбке завоевателя. Хорошо быть легендой.

Зверь завыл снова. Ещё помоев, ещё отбросов, ещё костей, требухи и внутренностей, которые хозяева швыряют в его сторону. «Меч Бога жрать просит!» - кричит один из тюремщиков зверя, вызывая нестройный хор насмешек. Зверь бросает взгляд на весельчака, мириады его глаз отливают кровью на семи разных лицах. Семь клыкастых пастей мямлят бессловесную клятву праведной ненависти, каждая невпопад с другими в дикой какофонии. Когти, много когтей, много спрятанных когтей и много выпущенных, прямых и загнутых. Цепей, приковывающих зверя к каменному столбу, недостаточно; некоторые из его хозяев направляют свои копья на тварь, особенно в часы кормёжки. В прошлом шаманы рассказывали своим варварским собратьям, что монстр не способен ясно мыслить. Инстинкт движет им вместо разума, рассудку нет места, есть лишь эмоции. Он голоден, ему больно, он убивает, он ест. Это нечто, состоящее из желаний, таких грубых и свирепых, что они затмевают любую возможную человеческую жестокость. Теперь он завыл всеми глотками, рычит от голода. 

Ему ведут жертву, ведут теми же копьями. Пленница сопротивляется как обычно, они всегда сопротивляются, утверждает что ничего не совершала, что невиновна в грехах, за которые её осудили. Ее сопровождающие знают, что она вор и убийца, и судьба её была бы той же, даже за меньшие преступления. Она клянется, что будет полезна в завтрашней битве, но это самая грустная шутка из всех: клану Крика Ворона не нужна сомнительная верность одного лживого убийцы. Их победа будет заслужена железом и честью, кровью и славой. Не нытьём заключенных, слишком слабых, для того, чтобы их преступления могли сойти им с рук. Они бросили ее в яму, под одобрительные вопли тысяч глоток. Начинается схватка, начинается как всегда; и, как всегда, моментально заканчивается. Убийца молча падает. А Меч Бога ест.

Битва начинается на рассвете следующего дня с восходом солнца. Боевые рога кланов наполняют штормовое небо гудящим звоном, раскаты грома разбегаются по землям вокруг. Но в этот раз это не глухой гром магических штормов Зигмара, а гораздо более сладкий, более праведный звук: тектоническая поступь тысячи племен. Миллион войнов с топорами и убийц с мечами под предводительством своих чемпионов, атакующих под знаменами своих богов. 

Меч Бога сражается в самом сердце битвы. Тварь — буря когтей, которые хватают, разрывают и кромсают. Она влетает в город с первой волной, скребя когтями по разрушенным мраморным стенам, воя на защитников слишком смелых или слишком глупых, чтобы сбежать. Вокруг массивной туши Меча Бога орда наступает, заглушая своими боевыми кличами все остальные звуки. Так много их, не просто поток потной и вонючей людской массы, а целый океан, затопивший улицы разрушенного города. Ангелы с крыльями из яркого света нисходят с небес, мечут копья и вихрящуюся, дымную магию. Меч Бога убивает нескольких варваров поблизости в безумной ярости, отбрасывая их от тела одного из крылатых сыновей Зигмара. Зверь расчленяет Грозорожденного с той же легкомысленной простотой, с которой ребенок отрывает лапки насекомому. Он пытается пожрать останки, но в итоге оказывается лишь с окровавленной, почерневшей пастью, обожжённой молнией. У них нет крови, чтобы выпить. Нет мяса, чтобы поесть. Это просто выбешивает расстроенное создание. 

Битва заканчивается, когда город ещё горит. Поднимаются огромные иконы из тел погибших, соединенных вместе в виде сакральных символов. Выстраиваются очереди из рабов под выкриками и злобными взглядами варваров. Меч Бога стоит на площади, заваленной битым мрамором, раненый, голодный, ревущий. 

«Приручи отродье!» - кричат, смеются, вопят его соплеменники. Они неистово гогочут, даже когда их родные умирают в когтях Меча Бога. Теперь это игра, жестокая игра, где славу получит тот, кто сумеет сковать зверя. Даже будучи скованным, Меч Бога бушует. Он машет когтями, которые не дотягиваются до его мучителей. Он пытается пережевать свои цепи, ломая зубы, которые вновь отрастут к следующему рассвету. Он бьётся о каменную колонну, оставляя пятна чего-то не совсем кровавого. В конце концов, успокоенный шаманским колдовством и примешанным к мясу наркотиком, зверь наконец погружается в сон. Он вздрагивает во сне, как настоящее животное, хотя его пленители знают, что это на самом деле мышечные спазмы, вызванные вспышками порочного возбуждения. Отродья Хаоса не умеют мыслить и рассуждать. Они не могут вспомнить, кем они были когда-то. Все это знают. И поэтому, конечно, Меч Бога не видит снов.

Озракия провел рукой по лбу, стирая пот, прежде чем он смог бы попасть ему в глаза. Крики и рёв толпы давят на его чувства, неизбежно вызывая некоторое волнение. Для него это было так же привычно, как ощущение рукоятей топоров в руках, и так же приятно, как солнечный свет на его обнаженной коже, покрытой вырезанными в ней рунами. Арена порой была суровой любовницей, щедро раздававшей шрамы. Ну а боги? Они вознаграждают тех, кто доставляет им удовольствие. Озракия был не из тех, кто скрывал свои дары милостивых Богов, и с гордостью демонстрировал изменения, которыми щедро одарил его пантеон. Серповидные шипы, которые гребнем выступали из его позвоночника. Костяные кинжалы, торчащие из его локтей. Толстая кожа, сродни кожи ящериц с участками из потемневшей звериной шкуры, способной сломать не слишком крепкие клинки. Он возвысился над своими врагами. Над всеми. Человечность, которую он оставил стала вечным гордым шепотком где-то на грани его чувств, скрываясь в каждом глотке воздуха, которым он дышал, в каждом ударе его сердца.

 Озракия перешагнул через тело последнего павшего перед ним глупца и поиграл на публику, подняв свои клинки и с оглушительным звоном скрестив их на солнце. Кровь текла по его лицу, капая с покорёженной стали. Люди его клана взревели приветствую победу своего чемпиона. Человек из другого племени вышел вперёд, гибкий как змея, вооружённый полукопьём. Озракия почувствовал солоноватый запах слизи ящерицы, покрывающей наконечник полукопья, и заметил, как он блестит в полуденную жару. Ещё один ублюдок с отравленным клинком. Быть по сему. Озракия сплюнул на песок, показывая, что он думает о шансах своего противника. «Ты слышишь их?» - спросил он приближающегося варвара. Он даже развёл руки в стороны, нацеливая оба топора на толпу, делая себя центром внимания. "Ты слышишь, как люди жаждут твоей крови?» Ответ пришельца не имел значения. Озракия не обратил на него никакого внимания. Он позволил обреченному человеку высказать свое мнение, затем двинулся вперед с низко поднятыми топорами, когда тысячи наблюдающих воинов читали по его губам так хорошо знакомую им клятву. «Я - Озракия, Меч Бога из клана Крика Ворона, и твоя смерть станет мои даром Пантеону». Этот дурак умрет, затем и следующий, и следующий за ним, и любой, кто осмелится последовать за предыдущими. Какие дары, какие благословения даруют ему боги? Как высоко он однажды поднимется?

Падение Эксельсиса

Эксельсис когда-то был жемчужиной в империи Зигмара, портовым городом на Побережье Бивней в Гуре. Построенный вокруг залива, который окружал колоссальную колонну из сигмарита, известную как Копье Маллуса, это был один из новых мегаполисов, которые быстро выросли во всем великолепии после того как Грозорожденные Вечные захватили плацдармы во Владениях Смертных. Город процветал благодаря добыче, обработке и торговле осколками и кусочками Копья Маллуса, поскольку это могучее сооружение сошло с небес Азира и было богато пророческими энергиями. Те, кто впитал проблески будущего, которые дает "мерцание", испытывал вспышки предвидения и мог обогатиться благодаря этому. Эксельсис стал центром торговли, накапливая огромные военно-морские силы и могущественных союзников в виде Каперов-Загонщиков, которые покорили монстров океана.

Но посланный небесами дар городу отбрасывал длинную тень. Тзинч жаждал пророческих сил, проистекающих из колонны сигмарита, и хотел использовать их для себя - Копье Маллуса пришло с небес и, зная нужные заклинания, могло бы быть использовано, чтобы достичь их еще раз. Раскрытие секретов магического металла могло бы стать ценным призом. Исполняя желание своего бога, культ Пути Судьбы проник во все слои общества, от простых писцов до известных аристократов. Их возглавлял зловещий Магистр в маске, известный как Ортам Вермайр, который прошел путь до должности Верховного Арбитра, в тайне имеющего не мало демонов среди союзников. Медленно и кропотливо он распространил свое влияние по всему городу. Он был настолько осторожен, что даже Рыцари Эксельсиор, чья Грозовая Крепость — Консекралиум, возвышалась над городом, не подозревали о его намерениях. Хотя они проходили по улицам каждый день по пути на войну и были известны своей безжалостной маниакальностью в очищении всех и вся от порчи Хаоса, Грозорожденные Вечные были заняты бесконечной войной против племен орруков в окрестных предгорьях и большая часть их сил отсутствовала. Если бы не вмешательство простого сержанта Свободной Гильдии, который наткнулся на улики и собрал доказательства о судьбе, ожидающей город, тайный заговор, целью которого было уничтожение Эксельсиса был бы осуществлен практически без сопротивления. Но этого не произошло.

Когда небеса разверзлись и явили воплотившихся в реальности армии демонов, большая часть квартала знати была в итоге разрушена, но защитники получили достаточно времени, чтобы организовать мощную контратаку и не дать поглотить весь город варп-пламени. В течение многих последующих лет защитников города занимала безопасность исключительно внутри его стен, однако пренебрегая своими чистками предгорий от орруков, они накликали на себя другую беду. Раскол и изменения снова придут в Экселсис, и, так или иначе, цель Тзинча увидеть город, погружённый в хаос и опустошение, будет достигнута довольно скоро…

Клацающие Челюсти Пожираки

Волшебнику требуется определенная доля безумия, чтобы слиться с звериной магией Гура и сотворить страшное заклинание, известное как Клацающие Челюсти Пожираки, кем нужно быть, чтобы выпустить на свободу лютый голод в чистом виде? И хотя заклинание может уничтожить врагов колдуна на поле битвы, все, что съедают челюсти, служит пищей для растущего чудовища, которое скрывается во тьме в Владении Гура.

Когда заклинание произнесено верно, воздух завихряется и быстро густеет. С нарастающим рёвом, сотрясающим землю, сгустки янтарной магии приобретают очертания ужасающей формы - звериные челюсти, заполненные огромными и острыми как бритва зубами. Эта форма вскоре превращается в размытое пятно, когда Клацающие Челюсти Пожираки срываются с места в поисках добычи. При полной концентрации, призыватель может направить челюсти в нужную сторону, но хищное заклинание быстро сломит этот контроль и начинает жрать все, что может поймать своей вечно чавкающей пастью.

Даже самый тощий клыковолк или голодный огор не может сравниться с ненасытным аппетитом Клацающих Челюстей Пожираки. Когда заклинание движется по полю битвы, его челюсти жадно клацают в воздухе - ужасный звук, которого достаточно, чтобы напугать даже самых стойких воинов. И эти звуки становятся еще ужаснее, когда челюсти хватают война. Ужасающей какофонии из хруста костей, лязга раздираемых доспехов и воплей боли аккомпанирует бешеное щелкание челюстей и скрежет зубов. Клацающие Челюсти Пожираки - неистовый поедатель всего без разбору, сметающий все на своем пути. Если оно сразу не разрывает свою добычу, то начинает неистово мотать ее из стороны в сторону, яростно скрежеща зубами. От такого воздействия кости, плоть и органы измельчаются в пасту, рвутся сухожилия и даже металл разрывается в клочья, как тряпка. Когда челюсти за работой, из пасти вылетают куски плоти и костей разлетаясь кровавым дождем. То, что потребляется, поглощается эфемерными глотками, материя исчезает в вихре янтарных энергий пасти.

По мере того как заклинание движется дальше, оно оставляет за собой ужасный след из расчлененных конечностей и исходящих паром внутренностей. Даже самых опытных ветеранов тошнит, когда они видят все еще дергающиеся части тел, которыми отмечен путь Клацающих Челюстей Пожираки. Независимо от того, сколько заклинание уже сожрало, независимо от того, сколько раз челюсти прошлись по рядам паникующих и бегущих войск, беспощадный пир продолжается.

Существо, которое постоянно становится сильнее, известно многим культурам под разными именами. Для племени Потрошителей Железогибов это могучий Клыкопасть; для племени Костоломов Мерзлокости он известен как Великий Гроббла; Для Ревущего Стада Чернороги это Демон Ямы. Имя, под которым он обычно известен, Пожирака, впервые появляется в древней рукописи, хранящейся в одной из великих библиотек Азирхейма. Книга датирует первое появление зверя Эрой Мифов, когда Зигмар узнал о человеческих жертвах, приносимых этому монстру. Преследую Пожираку до его отвратительного логова, Король-Бог сдвинул гору, перекрыв яму, в которой огромная тварь устроила свое жилище

За многие века Пожирака во всепоглощяющем голоде прогрыз реальность вокруг до черного небытия. Возможно, он так и умер бы, если бы его не нашли хаоситские племена в Эру Хаоса. Многие кровавые жрецы тащили жертв в горные пещеры и бросали их в темную яму, наслаждаясь воплями и ужасным хрустом следовавшими за этим. Что такое Пожирака, точно неизвестно. Некоторые говорят, что это богозверь, в то время как многие зеленокожие утверждают, что это отделенное и всегда голодное брюхо Горкаморки. На протяжении веков многие племена людей, зверолюдов, орруков и огоров поклонялись существу, надеясь умиротворить его, бросая живых жертв в его мерзкую яму. Огор Мясник первым научился призывать аватара Пожираки – Клацающие Челюсти. Говорят, что все, что поглощено пастью-без-тела, перемещается в яму самого Пожираки, где тот быстро поедает все. По сути, заклинание представляет собой черную дыру, в которой нет ничего, кроме клыков и ненасытного голода, через которое приносится жертвоприношение древнему зверю и который стал настолько большим, что заполнил собой всю свою горную тюрьму.

«С приближением орруков к священной роще Гарранлока, Чосай поняла, что её сильванетских защитников слишком мало, чтобы надолго остановить их. Воистину, пришло время для отчаянных мер; она рискнула бы чем угодно, чтобы спасти древнюю рощу и волшебный обелиск в её сердце. Там были все дары Аллариэль: хранящиеся семядуши, ламентири – эхо жизни или душ её павших близких. Она знала, что будет со всем, что она чтит, если проиграет. Ни одно из её заклятий не было способно остановить зелёную орду. Кроме одного– хотя сама мысль о нём заставила её колени задрожать. Надежды нет. Чосай начала произносить слова…
В отчаянии Дух Ветвей Чосай призывает клацающие челюсти Пожираки. Она вздрогнула, когда янтарная пасть появилась в небе; это было отвратительно, но это был ее единственный шанс спасти то, что осталось. На одно мгновение она почувствовала себя единым целым с заклинанием и отпрянула, почувствовав его голод. Даже после этого, она чувствовала, как ее собственный рот клацает зубами. Со звуками скрежета брони и крошащихся костей заклинание прошло сквозь строй орруков. Чосай сделала это - она спасла священную рощу. Она почувствовала волну облегчения, как капли дождя после долгой засухи. Это чувство исчезло и его место занял дикий ужас, когда Клацающие Челюсти развернулись в воздухе и принялись прогрызать себе путь через оставшихся Сильванет…»

Пурпурное Солнце Шаиша

Нет более ужасного заклинания, чем Пурпурное Солнце Шаиша. После его призыва воздух холодеет, а ветер поднимается, когда ужасные энергии вихрятся и сливаются. По мере того, как заклинание проявляло себя в реальности, дикие звери взвывали и разбегались по норам. Когда темный пульсирующий ужас полностью воплощается, он превращается в шар, бьющейся злой силы. Пурпурное Солнце угрожающе парит, сверкающая сфера магической силы, которая катится по небу.

Всё под Пурпурным Солнцем Шаиша рискует быть затронутым аметистовыми лучами, которые оно испускает из своей бурлящей массы. Воздействие этих лучей на живых существ вызывает мгновенную смерть. Жертвы, омытые ужасным сиянием, лишаются жизни, но даже когда дух их вырван, тела превращаются в кристалл.

Один из самых пугающих аспектов Пурпурного Солнца - мрачная и отрешенная смертельность. Ни одно живое существо - от самых крошечных насекомых до самых титанических зверей - не застраховано от воздействия аметистового шара. Размер и сила, статус и влияние - все это ничего не значит под этим неестественным светом, к тебе приходит внезапное и резкое осознание смерти, душа покидает тело, которое превращается в холодный и неподвижный кристалл.

Смертельность Пурпурного солнца легендарна, как и истории о нем. Один такой рассказ повествует о том, как, когда Культ Великого Превосходства был обнаружен в городе Хаммерхал, их Магистр скрыл побег своих учеников, опрометчиво вызвав Пурпурное Солнце Шаиша. Выпущенное в таком густонаселенном мегаполисе, оно сеяло смерть, тысячи граждан были превращены в кристалл, поскольку сфера двигалась по многолюдным улицам. Даже боевые машины Железокованного Арсенала не могли повредить сферу, пока она пожинала свой мрачный урожай. После многодневной паники, пока солдаты и волшебники охотились за заклинанием среди заполненных статуями площадей, Пурпурное Солнце покинуло город. 

Преследователи, посланные, чтобы уничтожить заклинание, шли по его следам из кристаллизованных жертв. Охотники стали добычей, когда заклинание повернулось, чтобы пролить свой болезненный свет на преследователей. Те немногие, кому удалось избежать сияния живого заклинания и пережить обратный путь в город, рассказали, как Пурпурное Солнце преследовало их по пятам в течение нескольких дней, прежде чем изменить курс. Считается, что заклинание существует до сих пор, и его видели в последний раз над морем Полумесяца.

Именно Пурпурное Солнце Шаиша, остановило вторжение орруков во главе с Мегабоссом Гаком Железным. Пролетая над огромной бронированной ордой раз за разом, смертельный шар превратил их в поле статуй. Даже самые грандиозные твари уступают магии смерти. В Гиране один из огромнейших йотунбергов «Бредущая Зима» был высушен Пурпурным Солнцем, его почти неуязвимая масса превратилась в хрустальную гору.

Как и всякую живую магию, заклинание чертовски сложно уничтожить. Пурпурное Солнце невосприимчиво к физической атаке; целые залпы стрел исчезали в его бурлящем эпицентре. Немногие бойцы достаточно быстры, чтобы приблизиться к нему, и историю тех, кто пытался, можно увидеть увековеченными в кристалле - будь то гигантский гаргант, протянувший руку, чтобы сорвать пылающую аметистовую сферу с неба, или сломанные останки Кинераи - их стая трансформировалась в воздухе, а затем упала и разбилась о землю. А Пурпурное Солнце неумолимо катится по небу дальше всё это время. Никакой ураган не может замедлить его продвижение, и оно плывет сквозь эфирные бури, способные расшвырять атакующих быкогоров.

Существует лишь один проверенный способ рассеять Пурпурное. Только когда связывающая магия, которая его создала, будет рассеяна большими усилиями волшебника, сфера с черепом распадётся на части. Однако, как и положено такому проявлению Владения Смерти, рассеивание Пурпурного Солнца приводит к тому, что шар делает последнюю попытку сократить жизнь окружающих его людей. Когда энергии солнца развеиваются, его пасть гротескно открывается, и оно издает оглушительный предсмертный крик. Говорят, что все, кто его слышал, обречены на короткую жизнь и несчастья, а в снах их преследует эхо гибели Пурпурного Солнца.

Орфеон Катакрос - Мортарх Некрополя

Орфеон Катакрос — император мёртвой элиты. Он идёт на войну с пышностью и великолепием, которые соответствуют его статусу. Орфеон не доверяет коням с тех пор, как его атака на колеснице стоила ему жизни. Он просто шагает в битву с уверенностью бога. Как и при жизни, Катакрос предпочитает занять стратегическую высоту, чтобы наблюдать сверху за полем боя, пока его окружают ценные советники. Как и их повелитель, они уже давно мертвы.

Отряды армии Катакроса — его щит и меч, потому что мортарх не желает пятнать себя насилием. Вместо этого он занят другими важными процессами, пока его неодолимая воля направляет и вдохновляет воинов, куда бы не упал его взор. Легион Катакроса сражается подобно хорошо смазанному механизму войны — армия с абсолютной дисциплиной, которую возглавляет гениальный полководец со столетним опытом. Время проведённое в грозовом хранилище под озером Летис не затуманило его разум. У него была вся Эра Хаоса, чтобы отточить свою жажду отмщения и превратить её в опасное оружие.

Катакрос максимально сосредоточен на войне, в этом ему помогает свита. По правую руку от него находится сеньор-иммортис, чемпион руководящий стражей Иммортис, которая охраняет полководца на поле боя. Слева стоит первый некрофорос, несущий священное знамя. Все существа, живые и мёртвые, которые увидят мерцающий чёрный камень в навершии знамени, услышат громогласный голос мортарха в своём разуме.

Часто Катакрос ведёт сразу несколько войн. Через похожих на птиц посланников его авиарха-разведчика он координирует огромные военные кампании, которые протянулись на большие расстояния. Когда мортарх сокрушает армию врага, он диктует условия капитуляции своему хранителю знаний, гнозис носителю свитков, чтобы достаточно противников осталось в живых и поставляло десятину. Он подчинит их себе через колдовской договор, от которого невозможно скрыться.

Старый Союзник

Архаон скрылся даже от самых доверенных слуг, отправив отряды Вараньей Стражи говорить от своего имени. Всеизбранный взял с собой девятерых Зловещих Призывателей и приказал демоническим колдунам трудиться над единственной задачей. Прежде чем начнётся новая война в Смертных Мирах, он хочет найти старого союзника...

Личности Нагаша

Нагаш поднял взгляд. Его разум был безмерным космическим инструментом, стоящим из множества частей. В каждый отдельный момент лишь небольшие осколки его истинного сознания были активны: грани, оформленные так, чтобы решать конкретные задачи, в то время как большая часть его внимания была занята более важными вопросами.

Его сознание лениво прошлось сквозь эти низшие грани, следуя по аметистовым нитям, что соединяли его со всеми ними. Он слушал как Бал-Нагаш, Черное Дитя, смягчил последние моменты пораженной чумой матери и ее ребенка, напевая им высоким, сладким голосом. Он наблюдал, как Нагаш-Мор, Царь-Жнец, проявлялся на поле боя в каком-нибудь забытом углу Шаиша, орудуя косой в защиту как живых, так и мертвых. Грани разбитой ярости и безумия, что собирали постоянный урожай душ для его вечных легионов.

Все было им. Все было едино, независимо от имени. Как Архан, они говорили голосом Нагаша и действовали по его замыслу. И как Архан, они станут сильнее благодаря исполнению его замыслов. Они — и он — будут становиться могущественнее, пока миры не прогнутся под их весом. Пока даже самые далекие звезды не потускнеют и мир замолкнет. 

«Войны Душ», Джош Рейнольдс

— Нагаш, он... всё, — сказала, помолчав, Адхема. — В нем заключены многие множества. Как и в Зигмаре. Боги — не люди, и существование их иное, не ограниченное одной жизнью. Я видела Нагаша свободным — титаном смерти, шагающим по полю трупов. Там, куда падала его тень, мертвые вставали и шли, стремясь насытиться плотью живых. И я видела Нагаш-Мора, спокойного и безмолвного, взвешивающего сердца мертвых душ и сравнивающего их с перышком. И я знаю, есть и другие облики. Брошенное Дитя, уводящее тех, кто умер прежде назначенного им времени, в мирную дрему, и Черный Жнец, приходящий на помощь тем, чья смерть невыносимо болезненна. Все они — Нагаш, и Нагаш — они все.

— И какому Нагашу ты служишь? — спросил Волькер.

— Том, кто способен победить в войне во благо Шаиша. — Пальцы Адхемы барабанили по эфесу ее меча. — Тому, кто поднимает тела врагов и бросает их против их же недавних союзников. Тому, кто не успокоится, пока не очистит Владения Смерти от фальшивой жизни. Бессмертному царю, ведущему на бой девяносто девять легионов. — Она ухмыльнулась. — Шагающему в тени и крови каждого человека.

«Восемь Плачей: Копье Теней», Джош Рейнольдс