проклятая корона

Победа, обернувшаяся крахом

#Акт 1. Война Империй

Люменеты одержали несколько крупных побед в Империи Оссиархов, и все они носили символический характер. Владыки Владения никогда не стремились отобрать земли у своих врагов; они лишь желали показать, что отпрыски Нагаша не такие уж и неуязвимые, а их могильно-хладная хватка, в которой оказались все владения, может быть сломлена.

***

Хишианцы хорошо знают цену надежды и того пламени неповиновения, что горит в сердцах смертных – стоит этой искре погаснуть, и воцарится отчаяние. Когда в Эпоху Хаоса проклятие Темных Богов обрушилось на владение, а силы Смерти поднялись на борьбу, люди Шаиша вдруг осознали, что их внутренний огонь медленно гаснет. Смерть надежды захлестнула многие подземные миры. Земли, в которых они жили, стали разрушаться и проваливаться в глубины Шаишского Надира. Все эти люди оказались в ловушке меж непоколебимым намерением, которое провозгласила империя Нагаша, и неудержимой силой захватчиков Хаоса, стремившихся вернуть себе земли, которыми они некогда владели. В такие времена даже самый скудный оптимизм казался вещью едва ли возможной. И именно это и хотели изменить люменеты – не атаковав вотчину оссиархов разрушив Великие Крепости и монумент, опровергнув ложь и развеяв все фантазии о неминуемой победе Смерти.

С собой люменеты принесли еще один дар людям – геомантическую магию, с помощью которой они заклеймили подземные миры Шаиша своими метками. На открытых равнинах, холмистых предгорьях и даже на дне мелких озер, всюду ярко полыхали печати, оставшиеся после альвийского похода. Но главным свидетельством этого события стал символ Ингра, руна не только избавления, но еще и заключения. Здесь, в Шаише, это двойное значение нашло олицетворение, ибо руны защищали жителей подземных миров от всепоглощающей тьмы души и при том удерживали эти омраченные земли на месте – более они не могли перевесить чащу космологических весов в свою сторону. Эта двойная защита от постоянной тяги Шаишского Надира значила только одно: наконец, подземные миры спасены от паразитического голода творения Нагаша.

Однако люменеты не учли то, каковы по своей природе Костяные Жнецы Оссиарха. Они не до конца понимали одну вещь: чем сильнее окажется удар, нанесенный по избранным Нагаша, тем решительнее будет ответ их хозяев. Они столкнулись с врагом, которого нельзя победить быстро и эффективно, с грозной и мстительной судьбой, от которой нельзя просто избавиться. Простыми словами, чем больше люменетов жертвовали собой, чтобы свергнуть власть оссиархов, тем большей силой они одаривали своих врагов. Костяные жнецы собрали тела альвов, которые были потеряны навсегда, на сотнях амфитеатров войны и отнесли их жрецам Мортисан в громадные цитадели из кости, где те сотворили из них новых воинов. Костекройщики с радостью приняли тела, ибо альвийская кость была действительно хороша – гибкая, легкая, способная веками сохранять свою внутреннюю силу и даже не подвергнуться порче. Проворные творения войны, которых они вылепили из останков своих врагов, будут обладать устрашающим рвением.

Но не только кости альвов пошли в дело. Жрецы Мортисан укротили самую сущность каждого убитого. Альвийские души были извлечены из тел умирающих еще до того, как могли сбежать, а затем – помещены в склянки и перемешаны с избранными человеческими жертвами. Так появились одушевленные сущности, которые были остры умом и при том невероятно агрессивны – чего от созерцательных альвов Хиша было невозможно добиться.

 Подвергнуться такой тщательной обработке – было изысканной формой пыток. Люменеты почитали чистоту превыше всего и потому считали смешение человеческой эссенции с их собственным превосходным альвийским первоначалом страшным оскорблением, которое поймает их в ловушку вечных мучений – и это еще до того, как их похоронят в теле из украденной кости. Именно такая судьба была им уготована, и Нагаш со злорадством взирал на это превращение – он прекрасно понимал альвийские души и намеревался обречь каждого люменета, осмелившегося заглянуть в его владение, на эту извращенную форму наказания. Если уж эти захватчики так любят и ценят людишек, тогда пусть они станут единым целым. Всю оставшуюся вечность они будут служить в армиях, которым бросили вызов – самая злая судьба, которую только мог преподнести им Нагаш в тот самый момент. И его жрецы Мортисан были более чем счастливы претворить эту затею в жизнь. А Верховный Повелитель Нежити уже готовил новые планы, на этот раз его месть будет куда более выверенной и грандиозной…

Гашнаг Чёрный принц

В Пограничных Княжествах есть не один Вампир-Стригой, управляющий своим небольшим королевством, но самый известный среди них - Гашнаг. 
Будучи сыном-во-тьме Ворага, он решил не совершать ошибок отца. Гашнаг действовал осторожно и заимствовал приёмы Ламий по манипуляции людьми. Вместо того, чтобы, как его братья, объявить себя богом для своих подданных, он создал вокруг себя ореол романтического героя. 
Гашнаг платит бардам и сказителям, чтобы те распространяли слухи о нём, как о жертве проклятия, превратившего прекрасного юношу в чудовище. Прозванный “Чёрным принцем”, он появляется на стенах своей крепости только ночью, и не общается ни с кем, кроме ближайших советников, что только разжигает загадочность вокруг него. 

При этом Гашнаг рьяно оберегает своё крошечное королевство от врагов. Единственное его появление на людях: закутанный в огромных плащ он мчался, чтобы защитить границы владения.
Когда банда огров с Чёрных гор пришла грабить деревни Гашнага, тот сразу же отправился им на встречу. В следующую ночь он вернулся с дюжиной голов на кольях и установил их на площади, чтобы люди знали - они снова в безопасности. 
Сочетание защиты и романтического флёра привели к тому, что в последние годы население королевства Гашнага растёт. Если так пойдёт и дальше, Чёрный Принц может преуспеть там, где его предок потерпел неудачу. Он создаст великое государство, которое будет находиться к Империи ближе чем то, что пытался восстановить Вораг. 

НОВЫЙ ЛОР ГЛУБИНОРОЖДЕННЫХ И ОГНЕННЫХ УБИЙЦ

Крагнос против Гордракка

– Вот и он, Большежуб! Хватай его!

Скрагротт с трепетом наблюдал, как, подняв облако желтой пыли, Гордракк и его гигантский чешуйчатый монстр промчались через бездну в сторону ревущего чудища, сильно смахивающего на лошадь. Чокнутый король сглотнул. Ему довелось видеть изображения этого существа на стенах пещер, и оттого внутри возникло неприятное ощущение, что это самый настоящий бог.

У него была прекрасная точка для наблюдения, прямо здесь, на краю пропасти. Идеальная для тактического обзора, так он себе сказал. И не потому, что дно великого каньона превратилось в ужасающую мясорубку из острого металла, оррукских мышц и громадных чудищ, жаждущих убить друг друга: грохот битвы, усиленный стенами каньона, был оглушительным. Он видел, как Дурная Луна поднимается на западе. Как она, словно голодный волк, выглядывает из-за темной завесы Улгу, наблюдая за боем. От ее взора кровь его зашипела, а под ногтями все стало зудеть.

Бог галопом промчался сквозь толпу, сминая бронированных орруков под своими копытами. Шаманы Гордракка метали заклинания и накладывали проклятия, но потрескивающая зеленая энергия не причиняла никакого вреда существу, каскадом обрушиваясь на его щит. Кучка трогготов – слишком глупых, чтобы оценить свои шансы – подобралась к нему впритык, и один даже успел нанести сильный удар, прежде чем все они взорвались, словно мешки с рвотой, под ударом булавы чудища. Вослед этому зверю сама земля расходилась трещинами, а столб пыли и лужи крови отмечали его продвижение по красной дороге грязи и жестокости.

Богоподобное существо обогнуло каменный столб, и Гордракк ударил Большежуба ногами. Оба бойца издали свои боевые кличи. Рев Гордракка подхватили сотни тысяч зеленокожих глоток, но даже эту какофонию заглушил рык титана, спускающегося по склону пропасти, дабы раздавить сотни орруков, собравшихся внизу. Скрагротт почувствовал, как маниакальная ухмылка расползается у него на лице, вызванная то ли страхом, то ли неудержимым ликованием при виде драки двух гигантов.

Чудище атаковало первым, его великая булава устремилась к голове Большежуба. Чешуйчатая тварь инстинктивно отразила удар, но за это поплатилась крылом. Гордракк взревел от дикой жажды битвы и, как только его соперник взмахнул булавой, прыгнул на него, ухватившись за большую руку подобно закованной в броню горилле и оставив Большежуба позади. Под собственный безумный хохот, Гордракк резанул запястье титана рубилом, испускающим зеленое сияние. Широко раскрыв пасть, Большежуб бросился вперед и вонзил свои клыки-кинжалы в грудь богоподобного создания. Зверь тут же взревел от боли – щит обрушился прямо на череп Большежуба, – но челюсти сжал только сильнее. Снова щит с треском опустился вниз, и снова мордоворот не уступил.

Не в силах отшвырнуть ни Гордракка, ни его зверя, титан поднес оррука к своей морде и разинул челюсти. Кулак Горка запустил свой второй топор прямиком в пасть существа, и рубило, пустив ярко-красную струю, располосовало язык и переломало зубы. Только зверь выплюнул топор, а Гордракк уже перебрался к нему на плечо. В следующий миг оррук что было мочи ударил своей головой промеж глаз титана. Раздался глухой стук кости, и великий кентавр пошатнулся от удивления. Почувствовав замешательство врага, Большежуб отпустил челюсти и подпрыгнул вновь в предвкушении смертельного укуса. Но то была фатальная ошибка.

Зверобог взмахнул рукой со щитом, отбросив Большежуба в сторону, и двумя короткими ударами своей булавы едва ли не проломил грудь мордоворота. Чешуйчатый монстр отлетел в высоченный каменный шпиль, ставший наковальней для ударов титанова «молота», и через мгновение на троих бойцов обрушилась лавина. Большежуб тут же оказался погребен под валунами, и даже кентавр рухнул на землю; всего в крови и синяках Гордракка отшвырнуло в сторону. Титан первым пришел в себя. С ревом негодования сквозь расшатанные зубы он приподнялся на ноги и с грохотом заковылял в сторону Кулака Горка. Скрагротт наблюдал, не отрывая глаз, все его сознание затмила яростная энергия битвы. Большежуб выполз из обломков, отряхнулся и двинулся к чудищу, ослабший, но страшно злой. Недолго думая, кентавр лягнул своими задними копытами, и удар просвистел мимо виска мордоворота. Зверь вздрогнул и замер на месте.

Гордракк поднялся, небрежно сжимая рукоять оставшегося топора, и дерзко поднял глаза, когда тень мстительного бога упала на него. Драка пришлась Скрагротту по вкусу, но слишком уж много сил он вложил в свой хрупкий союз с Гордракком, чтобы того просто-напросто раздавили в лепешку. Крик вырвался из глотки грота, и он воздел свои руки к небесам, где мерцали и будто пульсировали очертания Дурной Луны. С тускнеющего небосвода обрушились каменные глыбы по форме напоминающие клыки: они врезались в донсийскую землю прямо перед зверобогом, и тот был вынужден остановиться перед этим новоявленным частоколом.

Титан что-то прорычал – каменные обломки посыпались с его плеч – и устремился на север, к Побережью Бивней. Сделав несколько шагов, он обернулся и снова посмотрел на Гордракка. Не отводя взора от глаз оррука, существо вытянуло громадную, ужасающую булаву, конец которой теперь смотрел на Эксельсис, а затем начало долгий подъем из бездны Хребта Донса.

– Слыхали его, парни? – взревел Гордракк, и в глазах у него полыхнул убийственный огонек. – Этот городишко надо сровнять с землей!