Меню Repanse de Lyonesse

Боевые петухи Люмпина Крупа

Боевые петухи Люмпина Крупа - известная наемная группа Псов Войны родом из мирных сельских угодий в Общине, родине Полуросликов. Считается, что раса Полуросликов миролюбивая, благонамеренная, искренняя и общительная. Таково, по крайней мере, общее представление, которое подтверждается видом розовых щек, пухлых лиц представителей этого народа и их широких улыбок. И всем этим их наградила природа. Однако, даже среди этих терпимых и спокойных созданий встречается, как говорится в поговорке, ложка дегтя в бочке меда. В данном случае такой ложкой дегтя является Люмпин Круп вкупе со своим отрядом Боевых Петухов. 

Люмпин Круп родился в глухой, расположенной на отшибе деревушке в северной Общине, где был браконьером. Его сверхострое зрение давало ему огромное преимущество в темные безлунные ночи. Вскоре Люмпин стал кормиться за счет близлежащих ферм и поместий. Это стало причиной раздражения многих егерей, дичь в угодьях и репутация которых одинаково быстро уменьшались. 

Однажды Люмпин посетил Старую Свинью и Ведро, постоялый двор с сомнительной репутацией, в соответствующей ему деревушке с манящим названием Конец Нищего. Владелец гостиницы, Рагго Баррельгут, с нетерпением ждал заказанного им, и готовящегося на медленном огне, кролика. Справедливости ради надо сказать, что данное блюдо отсутствовало в меню. Как вдруг в помещение ворвались егеря во главе со всем известным своим бешеным нравом Нэдом Хэмфистом. Все егеря были вооружены дубинками. Растерянный и напуганный Рагго затаился в углу. 

Поняв, что вот-вот начнется избиение, Люмпин придумал на ходу начал рассказывать длинную и запутанную историю. Стоило только ему начать говорить – и вот он уже погружен в круговорот захватывающих историй, сокровищ и пиров, ждущих их в далеких землях, что за горами. Егеря настолько увлеклись занимательным рассказом молодого браконьера, что вскоре забыли о мести. Напротив, они решили присоединиться к Люмпину в его ярком и захватывающем походе в Тилею. Нэд Хэмфист купил выпивки, дабы обмыть их смелое предприятие, а кто-то блеснул остроумием, придумав название их отряду – Боевые петухи Люмпина Крупа. 

С того самого дня Люмпин пытается улизнуть от Боевых петухов. Однако егеря гораздо более опытные охотники, чем Люмпин, поэтому всегда настигают его и настоятельно требуют на продолжении совместного похода. При этом его последователи искренне принимают его регулярные попытки к бегству за “учебные маневры”. Также и его усилия сбить с дороги, ведущей в Тилию, и уклонение от любых столкновений и сражений воспринимаются исключительно как “испытания”. К сожалению Люмпина, Боевые петухи превосходно ориентируются на местности и являются экспертами в выборе направления движения даже в полной темноте. Их доверие к Люмпину и вера в свое предприятие непоколебимы. 

А между тем Боевые петухи действительно хороши. Все “учебные маневры” и “испытания” отточили их природные качества, превратив их в первоклассных следопытов и охотников. Их стрелковые навыки непревзойденны. Их маскировочная одежда и кожаные шляпы, украшенные перьями, выглядят потрясающе. 

Благодаря нескольким выдающимся сражениям Боевые петухи приобрели заслуженную репутацию и их услуги пользуются большим спросом. Однажды благодаря действиям Люмпина была спасена целая армия: противник зашел в тыл и уже приготовился к сокрушительной атаке. Люмпин же, собирался покинуть поле битвы и уводил свой отряд подальше от звука боя. Таким образом, он вышел на окружавшего их врага. В последующей затем схватке Боевые петухи дрались с таким исступлением, что противник вскоре был рассеян. Все были настолько впечатлены тактическим предвидением Люмпина (включая, надо сказать, и его самого), что вскоре на Боевых петухов обрушился шквал предложений о найме. 

И действительно, деньги стали течь в казну отряда и импровизированный рассказ Люмпина о славе и богатстве начал воплощаться в жизнь. Его парни верят в него и гордятся растущей репутацией своего вожака. Сам же Люмпин пытается привыкнуть к столь резкому повороту в своей жизни. Неожиданно для себя он понял, насколько сильно привязался и полюбил своих подопечных. Его преданность им настолько сильна, что накануне каждого сражения он, сидя в своем шатре, усиленно трудится над разработкой новых учебных маневров. 

«Да кто ж мог подумать! Мы спокойненько себе грабили вещевой обоз, в то время пока две армии – вот дурачье - дрались между собой, как вдруг заметили группу полуросликов, удалявшуюся от места схватки. Легкая добыча - подумал было я – проще пареной репы. Это была моя первая ошибка…» 

- Красный Рикко, главарь банды; после его поимки при битве у деревни Данроамин.

Что же это такое, странное животное "БЭК"?

Немного безысходности Аэнариона Защитника

79й год Правления Аэнариона, Скалы Скальдерака, Ультуан

С вершины скал Скальдерака Аэнарион смотрел вниз на лагерь своих врагов. Костры почитателей Хаоса горели во тьме, их было больше, чем звёзд на небе. Там были сотни тысяч его чудовищных врагов, и даже если он убьёт их всех до последнего, придёт ещё больше. 

Он собирался умереть. Весь мир собирался умереть. Никто ничего не мог поделать, чтобы остановить это. Он пытался, со всей своей невероятной силой, со всей своей смертоносной хитростью, с силой большей, чем любой смертный когда-либо обладал, с оружием настолько злобным, что оно было запрещено богами, и всё равно ему не удалось остановить силы Хаоса. 

Их армии рыскали по Ультуану, сокрушая последнее сопротивление эльфов. Завывающие орды обезумевших от крови зверолюдей прорывались через последние линии обороны. Армии мутантов убивали последних защитников острова-континента. Легионы демонов пировали на руинах древних городов. 

После десятилетий войны Хаос был сильнее, чем когда-либо, а его люди сражались из последних сил. Победа была невозможна. Нужно было быть безумцем, чтобы думать иначе. 

Он бросил взгляд на собственный лагерь. Когда-то он мог считать свою армию могучей. Сотни драконов дремали среди шёлковых шатров, разбросанных по горной вершине. Десятки тысяч эльфийских воинов в тяжёлой броне ожидали его команды. Они бросятся в атаку вновь, если он отдаст приказ, даже несмотря на то, что враг превосходил их в соотношении более чем двадцать к одному. Если он поведёт их, они даже могут выиграть, но это будет бесплодная победа. Армия Хаоса у подножия скалы была лишь одной из многих. Были и другие армии, такие же большие и даже больше, разбросанные по Ультуану и, насколько он знал, по всему миру. Всех их нельзя было победить силами, которые находились в его распоряжении.

Он развернулся и пошёл обратно в свой шатёр. Было бессмысленно созерцать численность вражеских сил.

Он обнажил Меч Кхайне. Он засверкал инфернальным чёрным светом, отбрасывая голодные тени, которые затушили висячие фонари в огромном шёлковом шатре. Красные руны горели по всей длине клинка, выкованного из чужеродного металла. Меч нашёптывал ему разные мерзости тысячей голосов, и каждый голос, повелительный, умоляющий или соблазнительный, требовал смерти. Это было самое мощное оружие, из когда-либо созданных, и всё равно этого было недостаточно. Он отягощал его руку всей массой его неудачи. Несмотря на всё хорошее, что он им сделал, он мог до сих пор использовать Солнечный клык, клинок, который Каледор сделал для него во времена, когда они ещё были друзьями.

Меч медленно убивал его, вытягивая жизнь капля за каплей. Каждый час старил его так же, как целый день старил обычного эльфа. Только неестественная живучесть, которую он приобрёл, когда прошёл через Пламя Азуриана, позволила ему прожить так долго, но и это не продлится вечно. 

Если Мечу не скармливали жизни, он начинал пожирать его самого. Это была часть дьявольской сделки, которую он заключил ещё тогда, когда думал, что спасти мир ещё возможно, когда он всё ещё считал себя героем.

Морати повернулась во сне, выбросив одну руку и стаскивая шёлковое покрывало, обнажая идеальную грудь, прядь её длинных вьющихся чёрных волос была зажата между её губами, пока она извивалась в каком-то эротическом сне. Зелья всё ещё действовали на неё. Она всё ещё могла найти сон, неважно каким беспокойным он был. Наркотики уже давно перестали действовать на него, даже когда он принимал их в дозах, которые убили бы любого другого. 

У вина не было аромата. У еды не было вкуса. Он жил в мире движущихся теней, менее ярких, чем те, которых он знал как смертных. Он отказался от многого, чтобы спасти свой народ - от своих идеалов, своей семьи, от самой своей души. 

"Убей её. Убей их всех". 

Древние, злые голоса Меча продолжали говорить в его голове. В тишине ночи он всё ещё мог их игнорировать. Бывали случаи, когда безумная жажда крови одолевала его и он совершал поступки, после которых сгорал от стыда и желал, чтобы вино всё ещё действовало, чтобы он мог найти в нём забвение. 

Если осталось достаточно времени, то наступит день, когда он больше не сможет сопротивляться зову Убийцы богов, и ничто в его досягаемости не будет в безопасности. Если демоны не прикончат этот мир, то это сделает он. 

Он мягко засмеялся. Теперь они называли его Королём Фениксом. Он прошёл через священное пламя и вышел с другой стороны, но не сгоревшим, а более сильным, быстрым, более живым, чем любой смертный должен быть. Он предложил себя в качестве жертвы, чтобы спасти свой народ, когда боги отвергли всё остальное, и они взяли его плоть и его агонию в качестве подношения и вернули обратно, перерождённого, чтобы он сделал работу за них. 

Он умер и переродился в тот день, когда прошёл через Пламя Азуриана, и он мельком увидел вещи, которые подорвали его рассудок. Он видел огромный повреждённый часовой механизм упорядоченной вселенной и то, что лежало под ним и за его пределами. 

Он видел Хаос, который клубился вокруг всего целую вечность. Он видел улыбку на лице демонического бога, который жаждал поглотить души его народа. Он стал свидетелем того, как сородичи бога использовали целые мира в качестве своих игрушек и порабощали целые народы. Он видел огромные дыры в ткани реальности, через которые проникали их силы и слуги, чтобы завоевать его мир. 

Он видел целые вечности ужасов и вернулся изменённым, перерождённым для битвы. Тогда он пытался изо всех своих новоприобретённых сил, чтобы спасти свой народ от волны демонической заразы, захлестнувшей мир. 

Сперва он думал, что может победить. Боги одарили его силой, которой не обладал ни один смертный. Он использовал её, чтобы вести эльфов от победы к победе, но каждый триумф стоил им незаменимых жизней, и на место каждого убитого врага вставало двое новых.

Тогда он не понимал, что всё это чёрная космическая шутка. Он лишь замедлял уничтожение своего народа, делая его более болезненным, растягивая агонию. 

Он взял Вечную королеву в жёны и она подарила ему двух великолепных детей, обещание светлого будущего, или по крайней мере залог того, что это завтра вообще наступит. Тогда он верил в это, но его семью отобрали у него и убили. Он даже не смог защитить собственных родных, и их потеря лишила его сердца. 

Именно тогда он разыскал Гибельный остров и Убийцу богов. Это было оружие, которое нельзя было забирать с алтаря Кхайне, но он забрал его. Если боги дали ему силу, то Меч дал ему всё, кроме неуязвимости. Там, где он ступал, демоны умирали. Там, где он вёл войска в бой, победа была неминуемой. Но он не мог быть повсюду, и с каждым днём силы, противостоящие ему, становились сильнее, а тех, кто следовал за ним становилось всё меньше и меньше. 

Зло Меча проникло в него и изменило его, сделав его злее и безумнее, когда его шансы на победу стали уменьшаться. Его ближайшие друзья избегали его, а народ, который он поклялся спасти, сбежал, оставив лишь ожесточённые, озлобленные остатки, эльфов настолько же злобных и смертоносных, как и он сам, легион воинов почти таких же безумных и извращённых, как и враги, против которых они сражались. Они тоже изменились под тлетворным влиянием нечестивого оружия. Он слишком хорошо обучил своих людей ведению войны. 

Настроение беспроглядного отчаяния опустилось на него, и в самый тёмный период своей жизни он встретил Морати. Он взглянул на её прекрасное спящее тело, ненавидя её и желая одновременно. То, что было между ними, нельзя назвать любовью. Он думал, что вообще больше не был способен испытывать тёплые чувства, даже по отношению к женщине, менее развращённой, чем его нынешняя жена. Это была безумная, больная страсть. В ласках Морати он находил нечто вроде передышки от своих бед, а в их диких любовных играх он находил отвлечение от забот. 

Она варила зелья, которые на время позволяли ему заснуть и делали его почти спокойным. Она родила ему сына, Малекита, и заставила его поверить в то, что в нём ещё осталась искра чувств. Он вновь обрёл то, за что стоило сражаться, и вернулся в строй, если не с надеждой, то хотя бы с определённостью. Но теперь, в конце концов, он видел, что всему пришёл конец, что его враги победят, и что его народ был обречён на смерть и вечное проклятие.

"У аверлянда два союзника - дворфы и прочий скот!"(с)

Аверлянд был выбран в качестве первой провинции по многим причинам. Начнем с того что он идёт первым по алфавиту и первым расписан в альманахе. Вдобавок аверлянд занимает основную роль в политике пограничья, что крайне важно для общей канвы игры в этом году, представления о этой провинции должен иметь каждый южанин в этих местах.

Но основной причиной начать с аверлянда стали слухи о неустойчивости аверлянда к шуткам, что было ожидаемо, учитывая моральное родство аверляндцев и гномов, так что куй обидное железо пока горячо!

Итак, славная провинция Аверлянд, край бесконечных пастбищ, место где дворфов одновременно сильно любят и сильно ненавидят, оплот консервативного животноводства и личные угодья обожаемого всеми Мариуса Лейтдорфа (ныне прискорбно покойного).

Да, в провинции теперь нету даже Графа-Выборщика. Что внезапно совсем не рушит местную систему управления, которая как находилась под контролем местных доминирующих родов, так и сохранилась. Затруднилась только коммуникация с остальными имперскими институтами, ведь нет больше того монолита, которым был для Карла-Франца этот легендарный Безумный Выборщик.

Как и их любимый повелитель, аверляндцы считаются более безумными чем остальные имперцы. Жители других регионов судачат о них как о плохопредсказуемых дикарях, а о аверляндских подразделениях часто шутят что они могут убежать с поля боя просто потому что. На самом деле эти истории связаны с крайне высоким уровнем суеверий и страхов перед паранормальным, аверляндцы весьма склонны к панике перед такими явлениями. Естественно это заставляет аверляндских военных раз за разом доказывать свою стойкость и выучку, благо провинция совсем не бедная, а Мариус был одним из самых надёжных командиров имперской армии, пусть иногда и разговаривал с конём.

Наследники племени Бригундианов невероятно консервативны в плане ключевых аверляндских традиций. Меняются поколения, технологии и границы, но дворяне, даже те из них кто большую часть времени проводит в Аверхейме, продолжают лично возглавлять стада скота на пастбища в первый день кормежки. Соревнования между "скотскими баронами" весьма горячи, так что когда в один городок заглядывают сразу два производителя легендарного Аверляндского мяса, горожане прячутся в домах и не суют носа в таверны.

Помимо скота здесь на одной сцене делают легендарное элитарное Белое Грендштатское и популярное бомжацкое "Рубиновое", которое хлещет каждый попрошайка от аверхейма и до конца времён.

Говорим Аверлянд, подразумеваем Дворфы. В некоторых городах концентрация бородачей доходит до 10%, а окрестные горы кишат мелкими пакостниками - копателями. Отношения дворфов с людьми не идеализированны, скорее наоборот. Где можно власти сотрудничают и пытаются наладить инфраструктуру обоих народов. Где нельзя местные грабят гномьи шахты, а те вешают пойманных без какого-либо суда и следствия. Где-то славят союз гномов и древних людей, где-то режут в ночи всех у кого рост меньше/больше дозволенного. В целом все человечно и нейтрально, люди же, не роботы.

Исключением являются разве что скрытые попытки дворянства подлизаться к дворфам, выражающееся в стремлении уважить и прикрыть полезных соседей. Бессмысленно говорить, что когда крестьяне видят как все их жалобы игнорируются в пользу ненавистных Дави, а из подравшихся в таверне шахтёров в тюрьму упрятали только людей, это не вызывает повышения любви ни к дворфам ни к власти.

Вернёмся к отношениям аверляндцев с остальными людьми. Безусловно стереотипы бывают как положительными так и отрицательными, но тем не менее они остаются стереотипами. Испытанный войной ветеран-наёмник и жрец Ульрика расскажут о местных как о открытых, честных и яростных в бою людях. Чиновник из Хохланда и Рыцарь-Бретонец назовут их необразованным, суеверным сборищем овце... овцелюбов.

В реальности же жители Аверлянда представляют из себя что-то среднее. Они подвержены массе суеверий и обожают неправдоподобные истории. Они честны в своей любви и ненависти. Их культура слишком во много строится на общении с животными чтобы шутки про скотоложество не вошли в имперский фольклор на глубину удара двуручным мечом, однако без аверляндского мяса слишком многие ненавистники дикарей быстро поменяют свою точку зрения.

В Аверлянде не любят законников и контракты, а любят смеяться над попытками имперцев сделать из богатой провинции моногамную машину поддержки менее удачливых областей. Тут всегда любили переодически учавствовать в больших и малых гражданских войнах, ведь склонность местной знати к интригам и разделению власти бурлит в одном котле с аверляндской несдержанностью. Речь аверляндца напевна, что побуждает многих артистов и светских львов подражать местному акценту.

Ох, объёмы информации по провинции не укладываются в один пост, так что о правителях и городах мне потребуется второй заход.

Горы