древний ужас

Новая карта Кислева. Примечательно то, что на месте, где обычно находились племена хаоситов, теперь стоит одна из провинций Кислева. И на востоке отмечены каганаты гоблинов.

Мера Жертвы

Кровавые маги и бессердечные провидцы, Каббалисты с лёгкостью жертвуют жизнями своих последователей, чтобы лучше управлять магией. Эти падшие колдуны обладают огромной магической силой, однако им постоянно приходиться сопротивляться с голодными до душ богами, поскольку эти ненасытные существа запрашивают каждый раз всё большую цену у своих просителей.

Когда племя говорило об Ардже, они прославляли его победы. Они хвастались его мудростью, его проницательностью, его колдовскими подвигами. Но больше всего они хвалили его за точность пророчеств. Кто еще смог бы прочесть То, Чему Быть по ряби в луже крови, водя по ней ножом? Кто еще смог бы истолковать нити Судьбы, продираясь через лабиринт скотских кишок? В течении нескольких поколений он служил Гласом Божьим для череды военных вождей и королев, давая им советы, когда они их просили у него, используя свою магию на войне, когда они этого требовали, и предавая, приводя их к гибели, когда полагал, что племени нужен новый лидер.

С тех пор, как владения сотряслись и извергли смердящий могилой шёпот Бога Смерти, леденящее зловоние вплелось во многие его заклинания. С кривой ухмылкой на лице Арджа начал принимать более активное участие в планировании битв своего клана. И они реже стали проливать свою кровь и пятнать свою честь; все чаще и чаще он напоминал вождям клана, что есть и другие пути к славе. Он изливал им в уши обещания силы, нашёптывая капля за каплей, рассказывал им о древних гробницах, явившихся на свет вновь, и об артефактах, которые лежали нетронутыми на протяжении тысячелетий внутри. Клинки древних империй, зачарованные древней магией, вскоре оказались в руках его воинов. Амулеты и драгоценности, содержащие давно забытые чары, нашли нового владельца в его лице, а более слабые талисманы он раздарил своим помощникам. А что за грозные и ужасные заклинания распространились по землям? Бури воющего пламени, землетрясения, которые пожирали воинов каменными пастями, треснувшие зеркала, которые нашёптывали человеку все его грехи… Арджа столкнулся с ними сам, воздев окровавленные руки, его резкий голос поднимался до крика, когда он нараспев воздавал похвалы пантеону, и поворачивал эти злые колдовские силы в нужную сторону. Их нельзя было подчинить себе, конечно, нет. Но можно было перенаправить.

Конечно, все эти деяния только добавляли ему уважения. Меньшего он и не заслуживал. По мере того как сила его росла, росло и его племя. Никто не сделал для его народа столько, сколько сам Арджа. Он прожил уже почти три сотни лет. Как близок был он к исполнению своих желаний? Как далеко ещё? 

Апофеоз. Вознесение. Бессмертие. Он был близко. Он должен был быть уже близко. Так его племя говорило о нем перед ним, так они горделиво хвастались им воинам других кланов. Но когда они шептались между собой вдали от ночных костров, то чаще всего говорили о его неудаче. Единственной его неудаче. Арджа подозревал, что не переживёт еще одной такой катастрофы. Даже если он переживёт перенаправление магии, что вообще не гарантировано, племя, вероятно, снимет с него голову, считая, что боги покинули его. И... ошиблись бы они, сделав это? Может да. Может нет. В ночь его провала, огонь магической отдачи накрыл его тело, забрал глаз, ухо и обжёг левую руку так, что она превратилась в нечто из шрамов и ноющей кости. Хуже всего пришлось его искалеченной теперь левой ноге, из-за которой он заработал себе хромоту до конца жизни. А конец его жизни, если знамения не изменятся, уже не за горами.

Всё должно было быть не так. Он всё сделал правильно. Не так ли? Разве он не сделал всё, чего требовали от него боги? Разве он не подготовил всё безупречно, всё в соответствии с велениями божьими? Жертвоприношение. Это канат, на котором балансировала благосклонность богов. Даже третьесортные ведьмы и знахарки знали это, но понимание этого могло стать делом всей жизни. Как разуму смертного в самом деле постичь все хитросплетения паутины промысла Божьего? Каждое заклинание было прыжком веры. Каждый ритуал был надеждой и убеждением, обёрнутые в клубок молитвы. Большинство этих тупоголовых скотов верило, что жертвоприношение было не более чем вырезанием сердец из пленников и протягиванием этих сочащихся кровью плодов к небу. Где же жертвоприношение в таком деянии? Такие кровослужения были подношениями, а не жертвоприношениями, ничего по-настоящему значимое не даётся просто так. Колдун не понес серьезного урона. Как же тогда боги будут получать столь тонкие душевные дары и клятвы преданности? Арджа думал долго и упорно над этим, пока его влажные раны затягивали шрамы.

Завтра будет время испытаний. Он снова мог ходить, хотя и нерешительно, и был готов искупить свою неудачу. В прошлый раз жертва почему-то оказалась недостойной.

 Череп его отца, духовная реликвия, окружённая умиротворяющими энергиями; он раздавил его в пыль ради реагента для заклинания. Его собственная жена, старая карга ныне, но все еще дорогая ему, умерла ради него, разрезанная его ритуальным ножом, чтобы её кровь стала ещё одним реагентом в плетении заклинания. Трое из его учеников, трое самых многообещающих из молодых шестилеток его племени; каждый из них был схвачен воинами по приказу Арджи и обезглавлен топором Королевы Войны. И, как будто, этого было мало, он выбросил в никуда дюжину артефактов и талисманов, которые были очень полезны племени, каждый из которых был добыт ценой многих жизней из гробниц павших королевств, принеся их в жертву ради сотворения этого заклинания. И этого оказалось недостаточно. Отдача почти убила его, и в его лихорадочных снах на грани смерти он слышал смех богов. 

Если бы он услышал этот звук снова, то тот бы наверняка навсегда лишил его разума. Арджа вызвал своего сына для последних приготовлений, и молодой человек прислуживал ему в его палатке из шкур животных, согнувшись над жаровней. Арджа смотрел, как он стряхивает с ботинок пыль пустыни, чтобы не испачкать меховые коврики. Мальчик был хорошо воспитан. Его сын, Нагара, был точной его копией: худой, с крючковатым носом, одетый в меха и увешанный амулетами из нефрита и кости. Он был Гласом Божьим, как и его отец. Последний Глас Божий племени. Будущее клана. Арджа слишком хорошо понимал вес этого бремени, потому что всё, что он делал на протяжении веков своей жизни, было для клана. Так он говорил себе, десятилетие за десятилетием, и он доказал это бессчётное количество раз. 

«Клан умрёт или выживет вместе с тобой, Нагара. Я прочёл эту истину в кишках грифогончей без признаков болезней кишечника. Прорицание было ясным, безошибочным. Слушай меня, когда я говорю с тобой. Что бы ни случилось со мной, клан выживет или умрёт вместе с тобой». 

Арджа не должен был больше ничего говорить. Молодой человек кивнул, потому что прочёл то же в своих пророчествах. 

«Я понесу твои знания дальше».

 «Да. Ты хорошо обучился, сынок». 

Арджа вытащил свой жертвенный крис, костяная ручка стала гладкой после двух веков использования, лезвие тонкое, всегда острое, зазубренное, чтобы усилить кровотечение. Он повернул его в руке, позволив свету огня поиграть на полированной человеческой кости.

-Почему ты плачешь, отец?
-Потому что у меня для тебя остался один последний урок, - тихо сказал Арджа, -урок ценности жертвы.

Рассвет наступил и битва пришла с ним. Для Арджи, стоящего далеко от грохота окровавленного железа и грома расколотых щитов, сражение было лишь отвлекающим фактором.

 Он был один на небольшом возвышении, лицом к лицу со своими врагами на обширных пустынных дюнах. Пятеро их было против него; пять альвийских колдунов, в доспехах из зачарованного металла, с перламутровыми клинками. Воздух мерцал вокруг них ирреальными миражами: огромные парусные корабли оставленные гнить и разрушаться, королевства коралловых шпилей, которые не могли существовать. Арджа ничего не знал об их культуре. Но это его не заботило. 

Сражение свирепствовало, как и все сражения до этого, но колдуны были сосредоточены лишь на своих собственных задачах. Заклинания, на которых шла дуэль, были Бесконечными, каждое из которых было эфемерным фантомом, впервые извергнутым насилием Бога Смерти над Владениями Смертных, а теперь выпущенных и принёсших разрушений повсюду без меры. Арджа сплёл несколько из них, хотя, возможно, термин «содержал» подошёл бы лучше тут - он запечатал их внутри его последних оставшихся артефактов, зная, что в лучшем случае это были временные клетки. В разгар битвы он разбил медные статуэтки, сдерживающие элементальные чары, и на пустыню извергся клыкастый свет и призрачный гнев. Его соперники ответили тем же, как и предвидел Арджа. Поле битвы оглашала какофония отражающая их Бесконечные проявления. 

В считанные минуты сражение превратилось в стычки отдельных групп обеих армий, битва скатилась в полный хаос. Колдовство проделало глубокие расселины в пустыне, поглощающие пески из-под ног воинов. Люди и альвы горели негасимым пламенем. Клинки появились из ниоткуда, танцуя по велению далеких магов, вырезая лики смерти на лицах ближайших солдат. 

Он чувствовал, что альвийские маги забирают у него контроль над его магией, поворачивая изуверские заклинания по собственной воле, изменяя так, как им было нужно. Призрачные челюсти великой Мантикоры стали чем-то более похожим на акульи, пастью, забитой рядами клиновидных зубов вместо огромных серповидных клыков. Их горящий образ окрасился красным, когда они прошлись через ряды воинов клана Арджи. Одно за другим, заклинание за заклинанием, альвы заново переплели высвобожденную магию, направляя ее в человеческую орду. Знамя Богов вспыхнули, когда знаменосцы сгорели. 

Даже одноглазый, одноухий, однорукий колдун мог сопротивляться и отражать атаки альвов. Боги наблюдали, они были с ним, и он чувствовал, как их внимание пробегало по его венам с каждым ударом его сердца. Под их покровительством он станет сильнее, чем когда-либо. Он мог спасти свой клан и выиграть войну.

Жертвоприношение. Апофеоз. Вознесение. Бессмертие. Арджа вытащил свой ритуальный нож и добавил свою волю к воле своих врагов. Заклинания, пожирающие его родных, вспыхнули с новой силой, огни стали еще сильнее, клинки срывали плоть с костей. Он мог расслышать плач и крики его племени во встречном ветре, призывающие его о помощи... И никто из них не осознавал, что каждый из этих оставшихся без ответа криков был молитвой. Что-то пробудилось в глубине его разума: звук, который не был звуком, чувство, которое не было чувством.

 Присутствие. Смех? Это был смех? Он снова потерпел неудачу? Нет, не смех. Что-то другое. Глас Божий держал в руке свой крис, все еще красный от высохшей крови сына, он стоял один на краю поля битвы, наблюдая, как его племя умирает. 

«Этого достаточно?!» - закричал он ветру. 

«ЭТОГО ХВАТИТ !!?»

 И ему не пришлось долго ждать ответа…

Лимиккины

«Мрачная вечеря»

Эта картина, которой уже пять столетий, считается последним шедевром знаменитого эсталийского художника Гирарди дель Ворса. За свою жизнь этот живописец создал множество пейзажей и портретов, принёсших ему славу. В своих произведениях дель Ворс сумел верно и необычайно живо передать дух культуры и общества Эсталии, создал поразительной красоты и силы образы своей родной земли. Но, хотя картины дель Ворса и были шедеврами, всё же их стиль был не столь изощрён, чтобы художник стал известен по всему Старому Миру.

«Мрачная вечеря» — картина особая, совершенно непохожая на всё, созданное художником ранее. И благодаря именно этой картине художника помнят даже сейчас, будут помнить даже до Конца Времён! Есть много слухов, басен, россказней, домыслов, сплетней и небылиц о последних днях дель Ворса и тех обстоятельствах, которые привели художника к созданию шеднвра. Все рассказы разнятся в деталях, но главное не меняется никогда: во время своей работы художник узнал об измене своей жены.

По воспоминаниям его сына, дель Ворс был исключительно верным и достойным супругом, он множество раз на своих картинах изображал свою супругу, даже в образе святой дамы. К сожалению, в то время успех дель Ворса был не особенно велик, художник за работу получал мало и жена его стала утешаться с другими мужчинами, дававшими ей за её красоту и наслаждения всё, что бы она ни пожелала. О распутном поведении супруги художника судачил весь город, однако же дель Ворс совершенно игнорировал все сплетни и истово верил в святость своего брака.

Однажды, когда его карьера уже клонилась к упадку, Гирарди дель Ворс был приглашен в дом одного аристократа. Художнику заказали написать парадный портрет всего благородного семейства, обещав чрезвычайно щедро заплатить за работу. Даже один такой заказ легко мог бы вытащить семейство из нужды и принести в дом столь желаемое богатство. Гирарди вернулся домой на день раньше и застал свою благоверную обнажённой в постели, предающейся любовным играм с двумя мужчинами. Вне себя от стыда, позора и ярости, Гирарди искромсал тела жены и её любовников своим ножом. Охваченный мрачным безумием, художник использовал кровь и иные телесные жидкости своих жертв для того, чтобы создать картину, равной которой уже никогда не будет. В каждый мазок дель Ворс до предела вложил всю свои ярость, стыд, унижение, ужас и отчаяние. Единственный выживший сын художника утверждал, что его отцу потребовалось восемь дней, чтобы завершить картину и, несмотря ни на что, кровь не высохла до самого конца работы (свидетельство сейчас признано сомнительным, так как этот бедный юноша провёл следующие годы в лечеднице для душевнобольных, где и скончался, проглотив язык). Но затем дель Ворс взглянул на творение рук своих и весь гнев, вся ненависть улетучились, выжегши душу художника дотла. Через восемь дней бедолага повесился на стопилах дома.

Сама картина выглядит, на первый взгляд, довольно безобидной, хотя её цвета странные и вызывающие беспокойство, будучи всевозможными оттенками коричневого и красного. Размер картины — два метра в длину и метр в высоту. На полотне изображено семейство дель Ворсов, собравшееся за столом для вечерней трапезы. Но если приглядеться повнимательней, то будет видно, что лица собравшихся искажены яростью и ненавистью, а яства на блюдах — не что иное, как части человеческих тел. Кроме самой застольной сцены на картине есть ещё только окно, через которое можно увидеть, если очень аккуратно постараться и используя сильные линзы, окровавленное поле битвы, заполненное гарцующими демонами, рвущими на части аристократов. Сама картина невероятно правдоподобна и вселяет странное беспокойство, так что очень мало тех, кто пристально изучал её.

После самоубийства дель Ворса городские власти конфисковали картину в качестве доказательства преступления, однако полотно почти моментально исчезло из хранилища. За прошедшие столетия картина не раз переходила из рук в руки, никогда ни в чьей коллекции не задерживаясь надолго: все, кто вступал в контакт с картиной, сходили с ума и убивали своих близких. По крайней мере, так гласит легенда. Нынешнее местонахождение картины неизвестно.

Исследуя Хиш

В последнее время мы много слышим о Владении Света! Хиш был чем-то загадочным с самого начала Warhammer Age of Sigmar, с некоторым загадочным искусством и намеками на давние отношения с эльфами. Теперь мы наконец можем рассказать, что происходит в этом, казалось бы, идеальном месте…

Мы понимаем как выглядит Хиш, лучше, чем большинство других Владений Смертных. Хиш - это симметричное царство, разделенное на Десять Раев. Несмотря на то что они были разделены Хаосом в прошлые века, Десять Раев остаются прекрасными местами, сформированными в соответствии с кажущейся математической точностью, усеянными потрясающими видами символизма и симметрии.

Кастелян-Инженер Джубал Фалк и Нульнские «Железнобокие»

Являясь одним из величайших городов Старого Мира, Нульн, который в древности был столицей Империи, обладает насыщенной историей, богатой казной, огромным могуществом. Там расположены многие из организаций и учреждений, известных всему миру. Но главная гордость Нульна — Имперская Артиллерийская школа, чья коллегия инженеров в Империи может уступить разве что своим коллегам из Альтдорфа. Именно в Нульне расположены крупнейшие и наиболее производительные фабрики по изготовлению пороха и литью пушек, превосходящие всё, что можно найти к западу от Краесветных гор, за исключением тех заводов, что скрыты в глубине гномьих оплотов. Учиться в Артиллерийскую школу приезжают подмастерья и военные со всей Империи и сопредельных стран, а оружие и бочки с порохом, несущие клеймо Артиллерийской школы, не просто одна из статей мировой торговли, но ключ к богатству и процветанию самого Нульна.

Однако, мало кто знает, что Артиллерийская школа располагает своими собственными вооружёнными силами, так называемыми «Железными ротами», которые, в соответствии с древним договором, заключённым с основателями династии графов-выборщиков, несут службу в качестве подразделений городской регулярной армии. Также «Железные роты» используются в общих оборонительных силах Виссенланда и являются постоянной частью конвоев, приписанных к знаменитым нульнским артиллерийским обозам, которые используются в Империи повсеместно.

Наиболее многочисленными из подобных подразделений являются «Железнобокие», стрелковые полки, набранные из подмастерьев и служащих самой Школы, которые носят роскошные пластинчатые доспехи, покрытые чёрной эмалью — знаком богатства и статуса их шефов. В настоящее время командиром «Железнобоких» является Джубал Фалк, инженер с тактической жилкой, которого многие считают восходящей звездой и будущим гильдмейстером Школы. Природные способности и жёсткие методы поддержания дисциплины помогли Фалку, сыну бондаря с причалов Нульна, быстро продвинуться на службе в «Железнобоких». Подчинённые Фалка уважают его за способности военного инженера и честность, хотя он печально известен своей непримиримостью к лентяям и бестолочам.

Фалк, который ко времени вторжения хаосопоклонников из орды Тамурхана уже был закалённым ветераном, командовал общим сбором «Железнобоких» у Вороньей Гати и оказался незаменимым при сдерживании налёта долганской конницы во время атаки хаоситского авангарда в первый же день великого сражения. «Железнобокие» своими чётким и методичным обстрелом вывели из строя множество мародёров до того, как они достигли линии имперцев. Налётчики понесли жестокий урон, и их безумная атака захлебнулась — в противном случае у них бы открылась возможность наголову разбить фланг имперских войск. Джубал Фалк был ранен вражеским топором, но, несмотря на рану, продолжил командовать своими людьми. Говорят, что Фалк лично застрелил из своего хохландского снайперского ружья колдуна Хаоса, отстрелив уродливую голову твари особой, алхимически изготовленной пулей, взятой из спецхранов Имперской Артиллерийской школы, и оборвав заклинание на полуслове.

Разрывная пуля

Сделанный из особой пустотелой пули, наполненной алхимическим витриолом, этот боеприпас взрывается при контакте с целью и способен сразить даже самое могучее чудовище.

Архирегенты

Каждый нечестивый архирегент правит королями-упырями в своих владениях. Если последним требуется помощь, дабы сплотить своих придворных и повести армию в бой, то воля архирегента столь неукротима и распространяется так далеко, что он в состоянии сам совершить сей подвиг. Некоторые пожиратели плоти мнят себя глашатаями Ушорана, а кое-кто из архирегентов даже утверждает, что присутствовал при дворе Короля-падальщика.

Если нечестивые короли-упыри - свирепые хищники, идущие во главе своей армии, то архирегенты задумчивы и нелюдимы. Хоть в них и достаточно грубой силы, чтобы вышибить ворота замка или порвать одоспешенного рыцаря Хаоса напополам одними когтями, нечестивым архирегентам требуется немало сил, чтобы заставить себя действовать. Пока они бродят по своим потаенным святилищам, управление империей ложится на плечи младших королей-упырей которые обеспечивают поступление свежей плоти и руководят кровавыми пирами в честь архирегента.