sigmar priest

Маршал Ториан - арт из последней книги компании. Возможно помимо Дворфов Хаоса, в 4ке нас ждут и Куронти

Немного нового бэка из тома Штормкастов

– Король Бродд устроил себе логово на руинах форта Гард, откуда гарганты теперь совершают набеги по всей Вердии. 

– Когда грянул Верминдум, множество молниевых гейстов вырвалось на свободу и заполонило Азир. Это была ещё одна причина отозвать Священные Палаты. 

– В иконографии конклавов исчезло упоминание ординатов в связи с тем, что единственный юнит, ранее входивший в конклав, – это поднебесная баллиста. 

– Три четверти всего состава буревоинства, как правило, находятся на передовой. Остальные расквартированы в грозовых крепостях. 

– Среди чемпионов Зигмара, которым дарована практически полная самостоятельность, теперь числится ещё и Иона Склепорожденный (раньше туда входили Индраста и Первый Целестант). 

– Небесные Поборники почитают не только Зигмара, но и таинственную сущность, мини-божество которого именуют Отцом Клинков. Это отголосок Мира-что-Был, коллективное сознание всех Руноклыков. 

– На Полыхающем мосту (главном пути, соединяющим Грызь и остальную часть Великого Пекла) Бастиан Карталос и объединённые силы нескольких буревоинств дали бой скавенам и, хоть и понеся большие потери, одержали победу. 

– Адамантовая цепь стала главным оборонительным рубежом для зигмаритов. Несмотря на то, что время от времени скавены перебираются на континент через подземные туннели и грызоточины, основные их силы остаются на территории Грызи. 

– Зигмар благословил Индрасту белыми крыльями в память о пегасах, верхом на которых воевали клановые родичи охотницы. Так она переродилась в «ангела войны». 

– Индраста очень часто умирает, потому что участвует в самых жёстких боях. Как итог, она очень холодна к соратникам и очуждена. Некоторые шепчутся, что ей осталось умереть всего несколько раз, чтобы её перевели в Гибельные Палаты. 

– Впервые встречается такой термин как «дракониды». Это все отпрыски Дракотиона (т.е. дракониты, звёздные змии, дракоты и иже с ними). 

– Первый Целестант – это безымянный герой из давно утерянного мира (вроде такая формулировка тоже встречается в первый раз; раньше его называли «непризнанным родоначальником» или «великим королём и стражем людей», но про "world long lost" не упоминалось). 

– Рогатый Человек (чемпион Нургла), преследующий Нив в сновидениях, – теперь главная определяющая её бэка. Всё, что рыцарь-зефирос помнит из прошлого, – это смутные образы мучений и ужасов, вопли умирающих и шелест чёрных теневых крыльев. 

– Большинство зигмаритов по-прежнему видит Ванда как того самого героя, участвовавшего в Войнах за Врата Владений. Однако в действительности между битвами его держат в кельях угрюмых цитаделей под неусыпным надзором стражей из гибельных палат. 

– Гард Стальная Душа вернулся на передовую совсем недавно. Не в силах смириться с поражением против короля Бродда, он снова и снова принимает участие в самых ожесточённых схватках – порою с несвойственной ему, совершенно опрометчивой безрассудностью, которая начинает тревожить его ближайших соратников. 

– Империй и его Молоты-Драконис участвовали в первой и во второй битве за Полыхающий мост. В одном из таких сражений лорд-целестант лично одолел крысиного владыку, известного под именем Кликкирика Коварного.

Краткий пересказ трех сюжетных книг Dawnbringers - Царство Гиран

Сюжет прошлых частей смотрите тут: https://whfb.reactor.cc/post/5738997

Маршал Ториан все больше и больше начинает использовать магии Жизни. Но это также трансформирует/меняет ее физически.

Все Сильванеты, присоединившиеся к Гиранскому крестовому походу ушли, чтобы отправиться с Охоту Бельтаноса. Кроме того, многие местные гираниты участники Крестового похода, тоже становятся последователями Курнота. 

Поход добирается до стены оссирахов, которая удерживает гулей. Из-за ритуала Жизни она стала хрупка, а Крестовый поход с помощью ядер и магии уже полностью сносит некоторые участки. 

Но сложная гористая местность разделяет крестовый поход на более мелкие группы.

Главная группа Торианца приближается к замку Ушорана. По пути они встречают штормкастов, которые ищут здесь зацепки по легенде Темного Паладина. Чтоб он помог им помочь с изьяном перековки.

Ушаран с Эпохи Хаоса сидит в изоляции. А агенты Нефераты выкачивают из него кровь, да бы потом смешивать его с вином и распространять по человеческим поселениям. Всем процессом заведует Серхар

Ушоран вежливо приглашает гостей в себе в замок, расспрашивает о событиях в мире и произносит величественную речь за столом. 

Но посланица вампирша Серхар принимает меры, чтоб случился конфликт между людьми и гулями. Однако вместо ожидаемого конфликта гули нападают на группу Нефераты и Серхар, поняв что Ушаран всё подстроил, она сбегает. 

Штормкасты жертвуют собой, чтобы дать походу возможность уйти,  нападая на оставшихся гулей и Ушарана.

Те люди, что не успели сбежать постепенно превращаются в гулей.

Различные остатки Похода собираются и сбегают из Владений Ушарана. Позже они всё-таки основывают город Вердигрис.

Ушоран же начинает собственную игру - его гули убивают агентов Нефераты и перехватывают контроль по виномому дело с его кровью, а так же он отравляет устье реки своей кровью. Люминеты Речного Храма получают эту информацию и отправляются в Гиран, чтобы провести ритуал по очистке реки.

На только что основанный город нападают гули, это люди из деревень, что были выше по реке воины. 

Пожиратели Плоти побеждают, но альвы Речного Храма Люминетов и проводица Кретуса приходят вовремя и спасают положение.

Речной Храм проводит ритуал и очищает реку.

Так же между строк по всей книге - проходит информация, что Владения на пороге ожидания катастроф и различные фракции начали подготовку к этому...

Кователи-Алхимисты

По словам хамонских кузнецов — где металл, там и сила. Сила, которую кователи-алхимисты преумножают многократно. Эти волшебники состоят в Золотом колледже и, благодаря мастерству во владении металлами и арканными устройствами, трудятся бок о бок с вольными ротами. Рассветные ценят их превыше других магов и в спокойные деньки часто угощают добротным мясом и вкусным элем. 

Чары алхимистов во много раз увеличивают крепость металлов, которые идут на оснащение армий Бога-Короля. Кованое железо, которое кузнец вытаскивает из тигля, окутанного дымкой золотой энергии, обретает твёрдость и надёжность титана, сработанного дуардинами; помятые щиты становятся нерушимым оплотом, а простые стальные мечи режут с силой острейших сабель из инвиктанита. 

Фирменный артефакт их профессии – массивный рунический тигель. Сами дуардинские кузнецы помогают в создании таких переносных горнов, в недрах которых таится сила инферно. Свои тигли алхимисты носят на боку. Толстые слои специально выделанной кожи защищают их от сильного жара. При этом даже самые опытные кователи пользуются длинными щипцами, ведь вытягивая кубовидные артефакты из тигля, можно запросто сжечь всю плоть на пальцах. 

– Временами я думаю, не слишком ли велика цена, – произнёс Валий. Взгляд его глаз опустился на статую – изрубцованную, иссечённую войной.

– Все мы платим её, – бросил Каллис – несколько резче, чем хотел бы. – Разве что мы, простые смертные, не можем положиться на вечную жизнь, когда секиры возносятся над нашими головами.

– Я вовсе не собирался принижать ту жертву, на которую идут твои товарищи, – ответил Валий.

Толл поднял глаза на лорда-кастеляна. Тот выглядел усталым, почти что немощным, как старик, хотя раньше охотник на ведьм не замечал в нём ни первого, ни второго.

– Мы – Грозорождённые Вечные, – сказал тот. – Чемпионы Азира. Мы отправляемся на войну, седлая порывы самой бури. Мы бьёмся дольше и упорнее любого человека. Кошмары, способные порвать разум смертного в клочья, мы встречаем лицом к лицу. Однако от поражений мы не застрахованы. Мы гибнем в бою. Мы горим заживо. Мы тонем. Мы разваливаемся на куски под ударами орручьих топоров, а наши души с дикими воплями отправляются обратно, в духовные кузни Азира. И всякий раз, облечённые в ярость бури, что низверг Бог-Король, мы восстаём с Наковальни и, не раздумывая, вновь бросаемся в бой, дабы послужить великой войне Зигмара.

– Я знаю это, – ответил Каллис. – Что уж там говорить, любой смертный, рождённый в свете Высокой звезды, знает это.

– Но каждая смерть уничтожает нас по крупицам, – продолжил Валий, словно бы не расслышал слов соратника. – Душа ярится. Воспоминания кристаллизуются, а затем рассыпаются на осколки, собрать которые уже не получится. Знакомые лица теряют свою значимость. Воин более не знает радости ни в музыке, ни в смехе. В конце концов не остаётся ничего, кроме хладного гнева бури. И тогда...

Он глубоко вздохнул и покачал головой.

– Вы оба не раз заставали последние минуты жизни, отведённые соратникам, не правда ли? – произнёс, наконец, Валий.

– Да, – ответил Толл.

– Тогда вы прекрасно помните тот эфемерный миг, когда дух покидает смертную клетку. Когда то, что когда-то было живым существом, обращается не более чем пустым сосудом.

– Помним. Даже слишком хорошо.

– Тогда представьте, коли будет угодно, что этот самый миг длится целую вечность. Ты не можешь похоронить своего павшего товарища. Ты не можешь утешиться ни горем, ни мыслью о том, что мучениям его наступил конец. Нет. Ты обречён лицезреть его каждый новый день, сражаться с ним бок о бок, с этой безмолвной статуей, которая носит лицо твоего давнего друга, – и при этом сознавать, что, как только твоя собственная душа дрогнет перед бесконечным циклом смертей и перековок, тебе предстанет разделить точно такую же судьбу. Именно этот страх носит в своём сердце каждый Грозорождённый Вечный. Страх перед упадком, за которым ждёт лишь гибель.

Толл был потрясён тем откровением, которое изрёк акшийский хранитель. Едва ли кому-то из людей доводилось заглянуть в самую душу грозорождённого. Но всего через мгновение Валий вновь повернулся к Каллису и Толлу, его лицо сделалось решительным и мрачным:

– Пускай тревоги старого воина не обременяют ваш разум. Жалость к себе ничего не стоит. Нас же с вами ждёт война.

Вхул видит приближающуюся добычу.

Скавены визжат, ярятся, их ржавые клинки мелькают под покрытыми грязью одеждами. Охотник некрополя насчитывает восемь. Не то что бы серьёзная угроза. Но и пренебрегать ею не стоит. Вхул замирает на месте, хотя руки его дрожат от убийственного импульса. 

Разум Охотника обращается вовнутрь, к четырём меньшим сознаниям.

 Первый образ – Магна Ракос, рыцарь Драконовой Погибели. Но Вхул смотрит дальше.

 Второй воин – Ллатра Кефра, Дочерь Железа. Не в этот раз. 

Тогда перед ним предстаёт третья кандидатура. Тхар, Носитель Черепной Мантии.

Самое то.

Маска квадрарха со скрипом вращается вокруг своей оси, пока третий лик, словно щёлкнувший хрящ, не встаёт на место. Призрачные отголоски брезжат в памяти: парные топоры, небеса, расколотые красной молнией, ковёр из отрубленных конечностей. Бессмысленный клокот смертных ощущений, которые необходимо просеять, чтобы извлечь алмазное зерно опыта.

Разведя четыре руки в стороны, Вхул бросается вперёд. Крысолюды застывают на месте, их шипение сменяется воплями ужаса. Охотник сносит толпу паразитов, рассекая тощие шеи и разбрызгивая фонтаны крови. Лезвия едва ли задевают кости, они рвут связки и взрезают глазные яблоки. С разливающейся кровью приходят и новые обрывчатые воспоминания: клинки гремят друг о друга посреди красного пиршества, божий меч раскалывает землю.

"Черепа для Бога Нагаша! Кости для Трона Костей!"

Охотник успокаивается, лишь когда не остаётся голов на плечах. Некоторые сбежали, тела остальных лежат на полу. На томительные мгновения Вхул замирает на месте: суровые распоряжения в его голове не находят подходящей цели.

Внезапно воздух вновь исходит скавенскими воплями.

Вхул видит приближающуюся добычу.